8.1. Современная геостратегия
8.1.1. Роль стратегий в современной геополитике
Современная геополитика, учитывающая колоссальные изменения в мире, начинает складываться после Второй мировой войны. Но, несмотря на эти изменения, как классическая, так и современная геополитическая парадигма обязательно включала и включает военную стратегию. Под военной стратегией обычно понимаются способ и цель подготовки и использования вооруженных сил в войне. Если за способы, методы подготовки и результаты боевого использования войск и сил флота несут ответственность военные стратеги — генералы и адмиралы, то подготовку к войне нации, промышленности (в том числе военной), сельского хозяйства, инфраструктуры (путей сообщения, средств связи и др.), цели войны определяет высшее политическое руководство. Таким образом, военная стратегия является составной частью политики точно так же, как геостратегия — элементом геополитики.
Геостратегия современных развитых стран структурирована по трем уровням. Высший уровень геостратегии называется национальной стратегией и включает в себя все более низкие уровни стратегии в отдельных сферах и направлениях развития нации. Она определяет цели развития нации, обеспечивает эффективное использование духовных и материальных ресурсов, направляет нацию на достижение национальных целей.
Второй уровень геостратегии получил название стратегии национальной безопасности, которую иногда заменяют терминами «большая стратегия», «оборонная стратегия», «стратегическая доктрина». Стратегия национальной безопасности включает в себя стратегии тех сфер и направлений, которые исключительно важны для национальной безопасности, т.е. для обеспечения приемлемых условий существования и развития нации. Стратегия национальной безопасности формируется обычно в официальном документе, в России это «Концепция национальной безопасности».
Третий уровень геостратегии — военная стратегия, которая координирует только военные проблемы национальной безопасности: развитие военной промышленности и обеспечение Вооруженных Сил боевой техникой, оружием, средствами связи, амуницией и т.д.; боевую подготовку самих военнослужащих, боеготовность и боеспособность войск и сил флота. Военная стратегия, как правило, сформулирована в военной доктрине.
Военные стратегии существуют давно. По крайней мере, уже в полисах Древней Греции имелись избираемые государственные должности архонта и стратега, первая из которых трактовалась как должность верховного правителя, а вторая — как должность высшего военачальника. Таким образом, можно констатировать, что разделение политической деятельности на геостратегическую и военно-стратегическую произошло не позднее V в. до н.э.
Однако возможным было и объединение этих видов политики в деятельности одного лица. Так, например, Никколо Макиавелли занимал должности второго секретаря (внутренние дела) и секретаря Комиссии десяти (военные дела) Флорентийской республики. Поэтому ему приходилось осуществлять, говоря современным языком, как стратегию национальной безопасности, так и военную стратегию (и не только планировать, но и руководить войском). В других итальянских республиках и синьориях эпохи Возрождения геостратегические задачи решали высшие политики: для осуществления чисто военных целей приглашались профессиональные военные — гонфалоньеры. Вплоть до XX в. прерогатива формулировать высшие национальные и военные цели принадлежала либо наследственным правителям (королям, императорам, халифам и т.д.), либо уполномоченным на это высшим политическим деятелям: президентам, канцлерам, премьер-министрам, визирям и др. С начала XX в. функции составления стратегических и военных доктрин, а следовательно, и формулирования высших целей нации постепенно переходят к аппарату, обслуживавшему высших должностных лиц, т.е. к политологам. Высшие политики государства по-прежнему могли формулировать стратегические цели нации, но, получая доклады, справки и доктрины в готовом виде, предпочитали лишь вносить в них необходимые изменения. Становление демократии способствовало появлению политологов, создающих политические теории, концепции, стратегии и предлагающих их в виде книг или статей на рынке идей. Одни идеи таких «свободных» политологов через общественное мнение или личное общение с политиками составляли основу государственной стратегии, другие только влияли тем или иным образом на ее формирование, а идеи третьих, совсем не найдя спроса, канули в историю политической мысли.
В ХХ в. практика составления стратегий и доктрин различного уровня получила наибольшее распространение в США. Уже в начале века, в 1904 г., президент Т. Рузвельт в послании к конгрессу обосновал присоединение зоны Панамского канала интересами национальной безопасности. Во время Первой мировой войны все воюющие страны имели ясное представление о национальных целях и военной стратегии. Для держав Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия, Италия) национальными целями считались завоевание «жизненного пространства», создание колониальных империй, а военной стратегией была быстрая наступательная война. Для государств Антанты (Великобритания, Франция, Россия) национальной целью, очевидно, было сохранение территорий метрополий и колоний, а военной стратегией — позиционная оборона с возможными территориальными приобретениями в случае победы. Россия, например, вступая в войну, рассчитывала добиться контроля над черноморскими проливами.
Во время Второй мировой войны нацистское руководство Германии выдвинуло в качестве национальной цели господство над миром, которое в первоначальном виде выглядело как раздел сфер влияния между союзниками: Италией, Германией и Японией. Военная стратегия Германии, вначале нацеленная на Запад, после 1940 г., когда не удалось сокрушить Великобританию путем систематических бомбардировок, изменилась, получив восточное направление. Сутью же военной стратегии Германии ввиду ограниченности ресурсов всегда был блицкриг.
Национальные цели стран Атлантической хартии (Великобритании и США) — защита наций, национальных, колониальных и подмандатных территорий от агрессии держав «оси», восстановление демократии в оккупированных странах, странах-агрессорах, справедливый порядок во всем мире. На начальном этапе войны военной стратегией для них стала маневренная оборона на североафриканском театре военных действий, в Атлантическом и Тихом океанах, на тихоокеанских островах. СССР, вступивший в войну позднее и присоединившийся к Атлантической хартии только в декабре 1941 г., вынужден был также придерживаться стратегической обороны до победы под Сталинградом (хотя И.В. Сталин планировал победоносную войну уже на начальном этапе на чужой территории, в первую очередь в Европе, т.е. наступательную стратегию). С 1943 г. союзники (СССР, США, Великобритания) осуществляли наступательную военную стратегию.
После Второй мировой войны с образованием биполярного мира основными национальными стратегиями лидеров противостоящих блоков — НАТО и Варшавского договора, США и СССР стала победа в холодной войне и распространение своей системы ценностей (идеологии) на весь мир.
Стратегия национальной безопасности США в течение «холодной войны» (1946—1989) также видоизменялась.
Первый период «холодной войны», который длился с марта 1946-го (фултонская речь У. Черчилля) до 1949 г. (испытание в СССР атомной бомбы), был периодом ядерной монополии США. В это время действовала стратегия массированного возмездия, согласно которой американская стратегическая авиация всегда должна быть готовой нанести сокрушительный удар атомными бомбами по всем основным политическим, военным и промышленным объектам СССР в ответ на его коммунистическую экспансию.
Во второй период «холодной войны» (1949-й — начало 1970-х гг.) США лишились монополии на ядерное и термоядерное оружие, но имели преимущество по количеству атомных боеголовок. В этот период действовала стратегия гибкого реагирования, в соответствии с которой американские органы безопасности должны предупреждать появление где бы то ни было коммунистических режимов, а вооруженные силы — находиться в готовности сокрушить таковые и отразить агрессию СССР и его союзников.
В третий период «холодной войны» (с начала 1970-х по 1989 г. — разрушение Берлинской стены), когда Советским Союзом было достигнуто равенство по количеству и качеству зарядов и их носителей (так называемая ядерная триада: межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) наземного базирования, стратегические подводные крейсеры с МБР, стратегические бомбардировщики с атомными бомбами на борту) действовала стратегия реалистического сдерживания, по которой США и их союзники противостояли попыткам расширения социалистического лагеря, пропаганды коммунистических идей с учетом паритета вооружений, соотношения всех геополитических характеристик (территории, полезных ископаемых, количества и качества населения, темпов экономического развития и т.д.).
Границы периодов действия той или иной стратегии национальной безопасности весьма условны и не связаны жестко с ядерной монополией, преимуществом США или ядерным паритетом между США и СССР. Принятие очередной стратегии зависело и от других факторов: состояния американо-советских отношений, успехов или поражений в локальных войнах, успехов или провалов в распространении коммунистических идей в мире, прихода к власти проамериканского или прокоммунистического правительства в той или иной стране, субъективного мнения президента США и его администрации о «советской военной угрозе» и т.п. При этом основой всех стратегий национальной безопасности продолжало оставаться сдерживание (deterrence) Варшавского договора в Европе, Советского Союза во всем мире и коммунистических идей в массовом сознании граждан всех стран. Английский термин deterrence при этом понимался не только как «сдерживание», но и как «устрашение». Таким образом, основой всех стратегий национальной безопасности США было «сдерживание путем устрашения». Это совпадало с геостратегией «анаконды», предлагаемой ведущими геополитиками X. Мэхэном, С. Коэном, Г Киссинджером, которая заключалась в «охвате и удушении» СССР, Варшавского договора и социалистического лагеря системой военно-морских баз и военно-политических блоков. В СССР в период «холодной войны» не формулировались национальная стратегия и стратегия национальной безопасности. Роль обеих доктрин играла программа построения коммунизма, которая предполагала распространение коммунистических идей и коммунистического общества на всей территории земного шара. Западные теоретики сформулировали в конце 1960-х гг. (после событий в Чехословакии 1968 г.) так называемую доктрину ограниченного суверенитета для стран Варшавского договора, которые были связаны обязательствами не изменять существующий социалистический строй. Эта концепция, которая играла роль стратегии национальной безопасности СССР (и стран Варшавского договора), была названа доктриной Брежнева.
В основе военной стратегии СССР до 1962 г. лежала концепция, сложившаяся в ходе Великой Отечественной войны, которая включала следующие положения:
. сначала стратегическая оборона, затем — стратегическое наступление;
. боевые действия должны вестись с применением обычного оружия; ядерное оружие играет вспомогательную роль;
. основу боевой мощи составляет сухопутная армия, где ведущими родами будут артиллерия, танковые войска и ВВС; военноморской флот главной задачей имел обеспечение действий сухопутных сил. В 1962 г. была принята новая военная стратегия, в основе которой лежали теоретические разработки, осуществленные под руководством маршала Советского Союза В.Д. Соколовского в бытность его начальником Генерального штаба (1952—1960). Основные положения этой стратегии (на Западе ее называют доктриной Соколовского) вошли в боевые уставы всех видов Вооруженных Сил СССР. Суть их в следующем.
1. Любой конфликт между двумя супердержавами, с какой бы стадии он ни начался, неминуемо перерастет в мировую ракетноядерную войну, ибо сторона, терпящая поражение, обязательно применит все, даже самые губительные, виды оружия массового поражения.
2. При наличии больших запасов ядерного оружия и средств доставки достаточной дальности важнейшее значение приобретает фактор внезапности, а следовательно, возрастает значение слежения, в том числе и из космоса, за носителями ядерного оружия (ракеты в шахтах сухопутного базирования, самолеты с ядерными бомбами, атомные ракетные подводные лодки), находящимися на боевом дежурстве. Это проблемы первой фазы (первого удара) ракетно-ядерной войны.
3. Во время второй фазы результаты первого ядерного удара (нанесенного по носителям ядерного оружия, политическому руководству, основным командным пунктам, крупным группировкам войск и скоплениям боевой техники, крупным предприятиям военной и тяжелой промышленности, столице и большим городам) усиливаются использованием всех видов и родов войск, всех средств ведения войны.
4. Главной задачей всей стратегии является избежать первого ядерного удара, упредить противника, если он готовится нанести удар. Доктрина Соколовского в отличие от предыдущей военной стратегии СССР отдавала приоритет ядерному оружию; комплекс обычных вооружений стал играть второстепенную, дополнительную роль.
В начале 1980-х гг., когда в отношениях СССР и США была поднята проблема первого ядерного удара и готовившая его сторона (и СССР, и США имели в этом отношении аналогичные стратегии) могла быть представлена мировому общественному мнению как потенциальный агрессор, СССР пересмотрел свою военную стратегию. Была принята новая военная доктрина, имевшая исключительно оборонительный характер, а в боевые уставы всех видов Вооруженных Сил внесены изменения о том, что ядерное оружие может быть применено лишь в ответ на применение его противником. Политическое руководство СССР сделало несколько заявлений на самом высоком уровне об оборонительном характере военной стратегии и отказе от применения первым ядерного оружия. Впрочем, это носило пропагандистский и политический характер и вряд ли могло быть осуществлено практически, зато дезориентировало военное руководство.
Концепция национальной безопасности современной России содержит геополитическую оценку современного мира, роли и места России в нем. В частности, отмечено, что Россия продолжает оставаться великой державой в мире, в котором усиливаются тенденции к многополярности, а именно:
. укрепление экономических и политических позиций значительного числа государств и интернациональных объединений;
. совершенствование механизмов управления международными политическими, экономическими, финансовыми и информационными процессами;
. повышение роли экономических, политических, научно-технических, экологических и информационных факторов в геополитике при сохранении значения военно-силовых;
. обострение международной конкуренции за обладание природными, технологическими, информационными ресурсами и рынками сбыта.
На этом фоне улучшаются перспективы интеграции в Содружество Независимых Государств и широкой интеграции России в мировую экономику. Этим и определяются геополитическая роль и задачи Российской Федерации. Для их достижения следует в первую очередь обратить внимание на развитие экономического, научно-технического и демографического потенциалов.
В концепции национальной безопасности сформулированы национальные интересы России, которые определяются гармонией интересов личности, общества и государства, причем обеспечение интересов личности стоит на первом месте. Ключевыми национальными интересами являются экономические, которые заключаются не только в развитии национального производства и рынка, но и в расширении внешнеэкономических связей. Первостепенные внутриполитические интересы включают: обеспечение гражданского мира и национального согласия, территориальной целостности и единства правового государства, стабильности государственных институтов, правопорядка, нейтрализации социальных и межнациональных конфликтов, сепаратизма и завершение процесса становления демократического общества. Национальные интересы России в международной сфере включают: интеграцию в рамках СНГ; развитие партнерских отношений с другими великими державами — центрами экономической и военной мощи; развитие сотрудничества в борьбе с международным терроризмом и преступностью; упрочение механизмов управления мировыми политическими и экономическими процессами, в первую очередь — Совета Безопасности ООН. Кроме того, существуют национальные интересы в духовной сфере (национальные ценности, национальные традиции, нравственность и гуманизм), в информационной сфере (права и свободы граждан в получении и распространении информации, развитие современных телекоммуникаций), в оборонной и правовой сферах. Последняя военная доктрина Российской Федерации состоит из военно-политических, военно-стратегических и военно-экономических основ. В военно-политических основах кроме военной организации государства дана оценка современной военно-политической обстановки, которая определяется следующими факторами:
. снижением опасности крупномасштабной войны, в том числе ядерной;
. укреплением региональных центров силы;
. усилением национального, этнического, религиозного экстремизма;
. активизацией сепаратизма;
. распространением локальных войн и вооруженных конфликтов;
. усилением региональной гонки вооружений;
. распространением ядерного и других видов оружия массового уничтожения и средств его доставки;
. обострением информационного противоборства.
В военно-стратегических основах военной доктрины России определен характер современных войн и вооруженных конфликтов. В частности, по целям войны могут быть справедливыми и несправедливыми (агрессивными), по средствам ведения — ядерными и обычными, по масштабам — локальными, региональными и крупномасштабными. Вооруженные Силы России должны быть готовы в крупномасштабной или региональной войне отразить агрессию любого государства или коалиции и принудить агрессора к прекращению боевых действий на условиях, отвечающих интересам России. В локальной войне российской армии ставится задача локализации и прекращения конфликта на ранней стадии. Военные стратегии США можно подразделить на стратегии ядерной войны и стратегии обычной войны.
Стратегия «всеобщей ядерной войны». Всеобщая ядерная война, по мысли американских военных стратегов, может быть в двух вариантах: 1) контрсиловой вариант — предполагает обмен массированными ракетно-ядерными ударами только по военным объектам, и в первую очередь по базам стратегических носителей ядерного оружия. Цель ударов с обеих сторон — подрыв ядерной мощи противника, чтобы в дальнейшем путем переговоров добиться его политической капитуляции:2) неограниченный обмен ядерными ударами по военным, промышленным объектам и крупнейшим городам. Этот вариант, скорее всего, привел бы к взаимному уничтожению воюющих стран, а может быть, и всего живого на Земле. Стратегия «гарантированного уничтожения», сформулированная при военном министре Р. Макнамаре в 1965 г., исходила из того, что первым применит ядерное оружие СССР. В таком случае США должны быть уверены в мощи своего ответного, «второго» удара, в гарантированном уничтожении агрессора. Гарантированным уничтожением считалось нежизнеспособное состояние общества противника после ответного ядерного удара, а именно потеря 1/4—1/3 населения и потеря 2/3 промышленности.
Стратегия «ограниченной ядерной войны» была разработана под руководством министра обороны Дж. Шлессинджера и принята в 1974 г. Теоретики этой концепции Г. Киссинджер, М. Тэйлор и др. исходили из невозможности при наличии огромных запасов ядерного оружия всеобщей ядерной войны, которая может уничтожить все живое на Земле. Нереалистичность стратегии «всеобщей ядерной войны» породила эту стратегию, которая, по мысли ее авторов, должна увеличить сдерживающую силу ядерного оружия. Она предполагала нанесение ядерных ударов только по военным объ- ектам, в первую очередь по базам носителей ядерного оружия, командным пунктам военного и политического руководства, и считалась американскими теоретиками наиболее подходящей в условиях военного паритета США и СССР. Военные стратегии обычной войны также занимают важное место в стратегии национальной безопасности США. Несмотря на первостепенную роль ракетно-ядерного стратегического оружия, его применение, как тотальное, так и ограниченное, остается проблематичным. Оно, более эффективное потенциально, применяемое реально, становится опасным для самих США. Кроме того, для обеспечения не глобальных, а региональных и локальных интересов обычное оружие эффективнее ядерного.
Военная стратегия «двух с половиной войн». С точки зрения этой концепции строительство, подготовка и использование вооруженных сил США должны быть рассчитаны на ведение двух «больших» (вероятно, против СССР и КНР) и одной «малой» (против любой средней или небольшой страны) войн. Эта стратегия действовала в период с 1949-го (победа коммунистов в Китае) по 1970 г.
Военная стратегия «полутора войн» была принята при президенте Р. Никсоне в 1970 г. Изменение военной стратегии обычной войны было вызвано, во-первых, отходом КНР от единого курса социалистических стран и политики дружбы с СССР; во-вторых, огромной дороговизной вьетнамской «полувойны», которую вели США; в-третьих, невозможностью обеспечить силами и средствами военную стратегию «двух с половиной войн», ее нереалистично- стью. Новая концепция, очевидно, предполагала вести «большую» войну по принципу «или—или» (с СССР или КНР) и одновременно «малую» войну в любом районе земного шара.
В XXI в., в период президентства Джорджа Буша-младшего, военной стратегией США фактически стала стратегия «двух малых (региональных) войн», которые американская армия ведет в Афганистане и Ираке.
Кроме военной стратегии, рассчитанной на использование всех вооруженных сил, существуют стратегии применения видов (сухопутные силы, военно-морские силы, военно-воздушные силы) и родов войск (морская пехота, танковые войска, авианосные ударные соединения, космические силы и т.д.).
Военно-морские стратегии США как стратегии главного вида вооруженных сил имеют важное значение для обеспечения национальной безопасности.
Стратегия морской мощи. Ее истоки восходят к теории американского адмирала А. Мэхэна. Морская мощь, военно-морское превосходство, по представлениям современных теоретиков, необходимы для обеспечения влияния в районах жизненно важных интересов, доступа к богатствам океанов, обеспечения судоходства и свободы торговли. В настоящее время США располагают 11 авианосно-ударными соединениями (АУС), 41 атомной подводной лодкой (АПЛ) с межконтинентальными баллистическими ракетами, 200 военно-морскими базами (в США и вне их территории) и огромным вспомогательным и торговым флотом, способным быстро увеличить возможности военно-морского флота.
Стратегия контроля над морем предусматривает установление неограниченного контроля американских ВМС совместно с другими видами и родами вооруженных сил (например, космическими силами) над важнейшими, стратегическими акваториями Мирового океана путем боевого патрулирования АПЛ и АУС, боевого дежурства стратегической авиации, контроля космических сил с применением современных систем связи и маневрами в необходимых случаях корпуса морской пехоты. Эта концепция берет свое начало в трудах английского адмирала Ф. Коломба, других теоретиков Британской империи. В настоящее время для Америки она означает подавляющее превосходство флота США над флотами всех остальных вероятных противников, вместе взятых, и возможность даже в случае войны контролировать морские коммуникации и не позволять флотам противника активных действий.
8.1.2. Влияние стратегий на геополитические картины мира XX в.
В течение ХХ в. геополитический формат мира менялся несколько раз. Начало века «цивилизованное» человечество встречало с предчувствием фатальной неизбежности войны за передел мира. Основными причинами этой войны служили представления «обделенных» государств, не сумевших создать «достойные» их мирового статуса колониальные империи (Германия, Австро-Венгрия, Италия, Япония), но, с другой стороны, показавших более высокие темпы экономического развития, догнавшие, а порой и перегнавшие в промышленном и военном отношении «старые» империалистические страны (Великобританию, Францию, Испанию, Португалию, Голландию, Россию). Еще до Первой мировой войны цивилизованный мир раскололся на два блока: Антанту (Великобритания, Франция, Россия), главной целью которой было сохранение «статус-кво», т.е. исторически сложившегося колониального раздела мира, и Тройственный союз (Германия, Австро- Венгрия, Италия), назначением которого, очевидно, была трансформация «статус-кво», территориальный передел мира. Победившая в Первой мировой войне Антанта не только сохранила за всеми «старыми» колониальными державами их империи, но и лишила Германию последних колоний. Таким образом, до и во время Первой мировой войны мир был биполярным, противостояние «старых» и «новых» колониальных держав привело к мировой войне, а геополитические итоги этой войны никак не устраивали побежденные страны. Поэтому, как только позволила международная обстановка, побежденные, «обиженные» страны начали готовиться к новому переделу мира. Был образован реваншистский блок — Антикоминтерновский пакт (Германия, Италия, Япония), державы которого, ловко играя на коммунистической угрозе, шаг за шагом решали свои геополитические проблемы. В ответ на новую угрозу Великобритания и США заключили Атлантическую хартию, к которой затем присоединились Франция и СССР. Мир опять стал биполярным.
Следует отметить, что сама по себе биполярность мира в разные периоды ХХ в. была различной. До Первой и Второй мировых войн, когда однозначно свои позиции как членов блоков определило ограниченное число государств, биполярность, противостояние этих держав в мировом, глобальном масштабе в смысле поддержки остальными странами мира позиций того или иного блока была выражена неявно, неоднозначно. Это так называемая «мягкая» биполярность. Во время Первой и Второй мировых войн биполярность приобретает «жесткий» характер: почти все страны земного шара (особенно это касается времени Второй мировой войны) оказались так или иначе (как колонии, зависимые страны, как торговые партнеры, снабжавшие воюющие державы теми или иными ресурсами) втянутыми в войну. После окончания Второй мировой войны, когда определились две супердержавы (США и СССР), роль третьей мировой супердержавы пыталась играть Великобритания. К этому имелось немало предпосылок. Одержав победу в войне и сохранив свою колониальную империю, британская политическая элита старалась противостоять неблагоприятным переменам в мире и стране. Но огромные затраты ресурсов на военные цели и удержание колоний были уже не под силу государству. К власти пришли лейбористы, которые не собирались жертвовать интересами рабочих и среднего класса ради сохранения аристократических привилегий и сверхприбылей крупных финансистов и промышленников, а национализированные отрасли экономики функционировали менее эффективно. В то же время Великобритания сохранила массовую армию, а флот пытался продолжать осуществление стратегии контроля над морем. В 1952 г. Британия испытала атомную бомбу и стала третьей ядерной державой. Британские геостратеги, как и все западные геостратеги первого послевоенного десятилетия (когда единственным средством доставки атомного оружия оставался самолет), придерживались стратегии воздушной войны, сформулированной итальянским генералом Дж. Дуэ, планировали массированные бомбардировки атомным оружием наиболее важных объектов на территории вероятного противника. В этот период Великобритания все теснее смыкалась с США в глобальной стратегии сдерживания коммунизма путем окружения социалистического лагеря сетью военных баз и военно-политических блоков. Великобритания наряду с США выступала инициатором и вдохновителем создания НАТО (1949) в Европе, СЕНТО (1955) на Ближнем Востоке, СЕАТО (1954) в ЮгоВосточной Азии.
В конце 1956 г. после национализации Египтом Суэцкого канала Великобритания, поддержанная Францией и Израилем, попыталась вернуть свои позиции в Ближневосточном регионе и проявить себя как мировая держава. После столкновения израильских и египетских войск на Синайском полуострове правительства Англии и Франции в ультимативной форме потребовали от президента Египта Насера прекратить военные действия и согласиться на оккупацию англо-французскими войсками зоны Суэцкого канала. Насер ультиматум отклонил, возник так называемый Суэцкий кризис. После нескольких дней бомбардировок и ввода английских и французских кораблей в зону боевых действий английская морская пехота заняла города Порт-Саид и Суэц, а израильские войска оккупировали полуостров Синай. Успех, казалось, был налицо, но в дело вмешалась одна из сверхдержав. Правительства Великобритании, Франции и Израиля получили ультимативное требование от лидера СССР Н.С. Xрущева прекратить агрессию. В течение суток огонь был прекращен и начался вывод оккупационных войск. Этот момент, пожалуй, с учетом дальнейшего распада Британской колониальной империи и трансформации ее в Содружество Наций был концом Британии как мировой державы, а единоличным лидером Запада стали США, не участвовавшие в суэцких событиях. Британские геополитики в дальнейшем стали оценивать статус своей страны как «средняя держава первого класса».
Таким образом, трансформация «многополярного» довоенного мира, состоявшего из нескольких центров силы (Германия, Италия, Япония, Великобритания, Франция, США, СССР), была не только результатом победы стран коалиции, но и итогом изменений в соотношении экономических и военных сил стран внутри коалиции. При этом геополитическая конфигурация мира менялась несколько раз.
1. Образование семи центров силы, семи великих держав (см. выше), каждая из которых решала свои национальные задачи, — «многополярный мир».
2. Создание двух блоков государств (Антикоминтерновский пакт и Атлантическая хартия) — «биполярный мир».
3. Победа союзников (Атлантической хартии) — «однополярный» мир.
4. Осознание каждой державой-победительницей своих национальных интересов, отличающихся от интересов других держав- победительниц, — «триполярный» мир (США, СССР, Великобритания).
5. Создание новых военно-политических блоков (НАТО и Варшавский договор) — новый «биполярный мир». Новая трансформация геополитической картины мира была вызвана перестройкой (основные геополитические события: 1987 г. — доклад М.С. Горбачева на январском пленуме ЦК КПСС; 1989 г. — разрушение Берлинской стены; 1991 г. — Беловежские соглашения о демонтаже СССР), вызвавшей целую цепь важных геополитических событий (распад Югославии, Чехословакии, многочисленные вооруженные конфликты), приведших в конце концов к распаду всего социалистического мира, составлявшего второй полюс противостояния. Биполярная геополитическая система рухнула. Мир вступил в очередной эволюционный процесс.
Современный мир имеет примерно одинаковые возможности превратиться в иерархическую, «однополярную» миросистему во главе с США. Вторую ступень этой иерархии могут занять державы — постоянные члены Совета Безопасности, владеющие ядерным оружием (Россия, Великобритания, Франция, Китай), третью — наиболее развитые в промышленном отношении страны мира: Япония, Германия, Канада, Австралия, страны Бенилюкса, Скандинавии, Южной Европы и т.д. (например, все 29 стран ОЭСР, за исключением постоянных членов Совета Безопасности). На четвертую ступень этой иерархии следует поставить лидеров развивающегося мира, например «восточных (азиатских) тигров» (Южная Корея, Тайвань, Сингапур), региональные геополитические «центры силы»: Индию (Южная Азия), Бразилию (Южная Америка), ЮАР (Южная Африка), Нигерию (Центральная Африка), Египет (Северная Африка, арабский мир). На пятой ступени окажутся наименее развитые страны. Эту иерархию можно усложнить более подробной дифференциацией всех стран мира.
Мир также может стать опять биполярным с той разницей, что в ХХІ в. роль первого полюса будут играть объединенная Северная Америка (США, Канада, Мексика, создавшие общий рынок — НАФТА) и объединенная Европа, а на роль второго геополитического полюса мира, возможно, будет претендовать Китай. В таком случае могут появиться варианты этого нового полюса биполярного мира. Например, геополитический союз России и Китая с включением в орбиту их влияния стран СНГ, Монголии, Северной Кореи, некоторых стран Юго-Восточной Азии или союз России, Китая и Индии, контролирующий практически всю Евразию, за исключением арабского мира и Западной Европы. Не исключено и превращение мира в «многополярный», когда региональный лидер будет контролировать свою территорию.
Вооруженные Силы США состоят из формирований регулярных войск (сил) и резервных компонентов (национальная гвардия и резервы видов ВС). Общее руководство Вооруженными Силами осуществляет президент (главнокомандующий) через министра обороны.
Наряду с Министерством обороны, статус самостоятельного военного ведомства имеет Береговая охрана, которая входит в состав Министерства внутренней безопасности, но с объявлением войны или чрезвычайного положения она может быть передана в ВМС.
Управление Вооруженными Силами США осуществляется по двум структурно взаимосвязанным, но имеющим четкие функциональные разграничения направлениям – административному и оперативному. Административное управление (управление строительством вооруженных сил) осуществляется по линии министерств видов ВС, а оперативное управление (управление подготовкой и ведением военных действий) возлагается на объединенные командования (ОК) Вооруженных Сил. При этом председателю Комитета начальников штабов отводится роль координатора деятельности всех органов военного управления и главного военного советника министра обороны и президента.
Министр обороны назначается президентом (с согласия Сената) из гражданских лиц . Он является постоянным членом Совета безопасности, главным советником президента по вопросам военной политики и отвечает за ее разработку и реализацию. Под непосредственным руководством президента он осуществляет управление Вооруженными Силами и контроль за их деятельностью.
Аппарат министра обороны является основным штатным органом министра по разработке политики, планированию, использованию ресурсов, решению финансовых вопросов и оценке военных программ . Состав аппарата определяет министр обороны. Общая численность аппарата министра обороны 2000 человек, из них более 1500 – гражданские лица. Министр обороны через свой аппарат руководит управлениями, учреждениями и службами Министерства обороны, в которых занято более 10 тыс. военнослужащих и более 100 тыс. гражданских сотрудников.
По административной организации ВС США делятся на три вида : Сухопутные войска, Военно-воздушные силы и Военно-морские силы, которые находятся соответственно в составе министерств армии, ВВС и ВМС.
Министерства видов вооруженных сил несут ответственность за подготовку и оснащение вооружением и военной техникой (ВВТ) войск и сил, выделяемых в состав объединенных командований. Министерство каждого вида возглавляет министр (гражданское лицо). Непосредственное руководство строительством Сухопутных войск, их подготовкой осуществляет начальник штаба Сухопутных войск, Военно-воздушных сил – начальник штаба ВВС, флота – начальник штаба ВМС, морской пехоты – комендант морской пехоты, Береговой охраны – комендант береговой охраны.
Комитет начальников штабов является оперативным штабом, непосредственно подчиненным министру обороны . Он включает председателя КНШ, его заместителя, начальников штабов Сухопутных войск, ВМС и ВВС и коменданта морской пехоты. Члены КНШ имеют статус военных советников, а председатель – главного военного советника президента, Совета национальной безопасности и министра обороны. Деятельность КНШ обеспечивает объединенный штаб. Численность объединенного штаба составляет 1000 военнослужащих и 200 человек гражданского персонала.
Объединенные командования ВС США были образованы в соответствии с законом «О национальной безопасности» (1947 г.) с целью «обеспечить эффективное стратегическое управление вооруженными силами, организовать их применение под единым руководством и осуществить интеграцию соединений и частей в боеспособные формирования».
Объединенное командование представляет собой объединение, предназначенное для подготовки и проведения операций стратегического и оперативно-стратегического уровня. ОК ВС США создаются решением президента по географическому или функциональному принципу.
Военно-политическое руководство США осуществляет деление геостратегического пространства Земли на зоны ответственности стратегических группировок Вооруженных Сил со времен Второй мировой войны. В 1942 г. по инициативе президента США Ф. Рузвельта для совместного с Великобританией ведения боевых действий в глобальном масштабе были определены три зоны ответственности :
- зона Тихого океана , в которую вошли Тихий океан, Северная и Южная Америка, Китай, Австралия, Новая Зеландия, Юго-Восточная Азия и Япония;
- зона Ближнего и Среднего Востока , включавшая акватории Средиземного и Красного морей, Персидского залива и Индийского океана, а также территории стран Африки и Азии от Гибралтара до Сингапура;
- евроатлантическая зона , к которой было отнесено пространство, от восточного побережья США до восточного побережья Советского Союза.
По согласованию с командованием Великобритании зона Тихого океана рассматривалась как зона ответственности США, зона Ближнего и Среднего Востока – Великобритании, а евроатлантическая зона, как зона совместной ответственности США и Великобритании.
В настоящее время зоны ответственности группировок ВС США определены в «Плане объединенных командований»
. Предшественником данного документа был утвержденный в 1946 г. тогдашним президентом США Г. Трумэном так называемый «План общих контуров командований». В соответствии с ним в конце 1946 – начале 1947 гг. были образованы первые три объединенных командования – Тихоокеанское, Дальневосточное и Аляскинское. Впоследствии система ОК в силу военно-политических и военно-стратегических причин претерпевала постоянные изменения: формировались новые ОК; некоторые из них расширялись за счет включения в свой состав дополнительных структур, другие вообще исчезали или преобразовывались в компоненты более низкого уровня.
Действующим в настоящее время «Планом объединенных командований» (утвержден президентом США в 2008 г.) определены десять объединенных командований . Шесть из них (ОК в Европейской зоне, Объединенное центральное командование, ОК в зоне Тихого океана, ОК в зоне Северной Америки, ОК в зоне Центральной и Южной Америки и ОК в Африканской зоне) организованы в соответствии с географическим принципом и выполняют поставленные задачи в определенных им зонах ответственности.
Четыре объединенных командования (Объединенное стратегическое командование, ОК стратегических перебросок, ОК специальных операций и ОК единых сил) созданы по функциональному принципу. Они зон ответственности не имеют и решают задачи как в глобальном масштабе, так и в интересах ОК ВС США, созданных по географическому принципу.
Объединенное стратегическое командование
отвечает за планирование операций стратегических сил США.
ОК стратегических перебросок
осуществляет управление воздушными, морскими и железнодорожными перевозками, проводящимися в интересах Вооруженных Сил США.
ОК специальных операций
отвечает за планирование и проведение специальных операций, а также за подготовку и оснащение сил специальных операций.
ОК единых сил
организует совместную оперативную и боевую подготовку видов ВС США, проводит экспериментальные учения, разрабатывает перспективные концепции применения вооруженных сил.
Подчиненные объединенным командованиям структуры подразделяются на компоненты видов вооруженных сил и функциональные компоненты – объединенные (межвидовые) структуры, сформированные по принципу оперативного предназначения.
Командующие объединенными командованиями осуществляют оперативное управление войсками (силами) через командиров подчиненных объединенных оперативных формирований и командования видов вооруженных сил. Также в состав ОК ВС США могут входить субрегиональные командования и силы оперативного резерва командующего ОК.
Командующие ОК ВС США осуществляют стратегическое руководство войсками , разрабатывают планы военных кампаний и операций в зоне ответственности своих командований, организуют инженерное оборудование ТВД. Они отвечают за интеграцию военной и дипломатической деятельности в зонах своей ответственности.
Командующие ОК в соответствии с поставленными задачами и с учетом возможного развития военно-политической обстановки в своих зонах ответственности ежегодно разрабатывают оперативные планы и направляют их председателю комитета начальников штабов, который изучает и корректирует эти документы, а затем включает их в так называемые глобальные оперативные планы. На основании этих планов министр обороны издает меморандум «Силы для объединенных командований», в котором уточняет состав ОК и порядок их взаимодействия с видами ВС. Меморандум является руководящим документом для видов вооруженных сил и объединенных командований.
В целом управление Вооруженными Силами США осуществляется в рамках сложившейся еще в середине XX века системы стратегического руководства, имеющей четкие организационно-функциональные разграничения структурных компонентов и принципов управления (административного и оперативного). Важным аспектом рассматриваемой системы является то, что полномочия объединенных командований позволяют их командующим оперативно, без длительных согласований принимать решения на проведение тех или иных мероприятий для обеспечения национальных интересов США в зонах своей ответственности .
Военно-политическое руководство США, обосновывая это необходимостью реагирования на появление новых угроз безопасности страны в условиях неопределенной международной обстановки, осуществляет дальнейшее расширение американского военного присутствия в различных регионах мира.
Новые планы имеют целью создание инфраструктуры базирования вооруженных сил США для нанесения упреждающих ударов в условиях дефицита времени на организацию традиционного реагирования на угрозы с задействованием громоздкой и дорогостоящей системы мобилизационного развертывания и переброски войск.
С 2003 года в основу планирования передового базирования американских войск была положена концепция сетевого военного присутствия, предполагающая размещение баз и военных объектов в три эшелона
:
— наиболее крупные военные базы на территории стран-союзниц;
— передовые операционные базы с вооружением, военной техникой и минимально необходимым личным составом в районах, приближенных к потенциальным очагам нестабильности и угроз;
— законсервированные передовые операционные пункты с заскладированными ВВТ за пределами континентальной части США.
В указаниях по планированию была поставлена задача усилить американское военное присутствие в Польше, странах Балтии, Болгарии, Закавказье, странах Центральной Азии, Вьетнаме, Индонезии, Монголии, Сингапуре и на Филиппинах за счет создания сети опорных военных баз и пунктов.
В потенциальных кризисных регионах – Северной Африке, Центральной Азии, на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке – формируемая инфраструктура американского военного присутствия приобретает возможность в кратчайшие сроки трансформироваться из системы поддержания регионального баланса в инструмент проецирования военной силы для смены неугодных США режимов или решения иных задач, связанных с защитой национальных интересов.
С военной точки зрения развертывание в глобальных масштабах широкоразветвленной сети передовых баз и объектов с заскладированными ВВТ позволит существенно повысить стратегическую мобильность войск и облегчить решение задач их оснащения и тылового обеспечения. Возрастет количество аэродромов подскока и авиабаз для промежуточных посадок. В критичных по времени условиях необходимая техника и запасы МТО могут быть оперативно переброшены в регион конфликта из сопредельных бескризисных зон, а не с континентальной части США.
В докладе министра обороны США «Всесторонний обзор состояния и перспектив развития ВС США», опубликованном в феврале 2010 г., отмечается, что в передовых зонах по всему миру, включая операции в Афганистане и Ираке, развернуто около 400 тыс. американских военнослужащих . При этом дальнейшее наращивание передового военного присутствия рассматривается как одна из основных задач строительства ВС США.
Соединенные Штаты планируют использовать адаптивный подход к определению состава, структуры и численности своих войск, который предполагает сочетание целесообразной комбинации войск передового базирования и войск на ротационной основе, возможностей заблаговременно складированных ВВТ и базовой инфраструктуры. Состав, структура и численность войск и сил будут постоянно адаптироваться к изменениям военно-стратегической обстановки.
Приоритетами Соединенных Штатов при определении состава, структуры и численности вооруженных сил в глобальном масштабе в течение ближайших пяти лет названы
:
- подтверждение обязательств США перед Европой и НАТО, в том числе посредством развития возможностей ПРО в Европе;
- поддержание мира и безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе;
- оказание влияния на развитие военно-политической обстановки на Ближнем Востоке, в Африке, в Центральной и Южной Азии;
- поддержка усилий по формированию партнерского потенциала в ключевых регионах и государствах.
В интересах реализации стратегической концепции НАТО и на основе американской оценки общего европейского военного потенциала Соединенные Штаты планируют сохранить четыре боевые бригадные группы и штаб армейского корпуса, дислоцированные на постоянной основе в Европе
. США приступят также к развертыванию в Европе пересмотренной архитектуры ПРО и проведению мероприятий по усилению передового военно-морского присутствия в регионе в интересах обеспечения более интенсивного многостороннего сотрудничества в области безопасности на море.
США планируют усилить и адаптировать к новым условиям свое передовое присутствие в АТР. С Японией продолжится реализация двустороннего договора о переподчинении и передислокации объектов инфраструктуры, которая обеспечит долговременное присутствие американских войск в Японии. Остров Гуам, самое западное американское владение, планируется «трансформировать в центр поддержания безопасности в регионе».
США разработают более адаптивную и гибкую систему оценки состава, структуры и численности американских и американо-южнокорейских войск на Корейском полуострове с целью усиления возможностей союза по сдерживанию и обороне, а также создания долгосрочного потенциала регионального и военного сотрудничества. Деятельность в этом направлении включает повышение роли РК в обороне своей территории в рамках объединенного американо-южнокорейского командования в сочетании с передачей к 2012 г. оперативных функций военного времени ВС РК.
Операции в Ираке и Афганистане с 2001 года существенно расширили американское присутствие на Ближнем и Среднем Востоке . В настоящее время осуществляется планомерный вывод войск из Ирака и наращивание возможностей по ведению боевых действий в Афганистане.
В Африке и Латинской Америке США продолжат поддерживать ограниченное военное присутствие на ротационной основе, в том числе в интересах проведения операций по поддержанию мира, оказанию гуманитарной помощи, борьбе с пиратством и незаконным оборотом наркотиков.
Рассмотренные вопросы :
- Ретроспектива военно-космической деятельности – от зарождения до современного состояния.
- Особенности ВКД в современных условиях и милитаризация космоса.
- Возможные направления предотвращения милитаризации космоса.
Все развитие космонавтики, отечественной и зарубежной, неразрывно связано с использованием космических средств, для решения военных задач. И для этого были объективные предпосылки. Ракеты-носители для выведения космических объектов, создавались оборонными заводами, как правило, на базе боевых ракет по заказу военного ведомства и естественно военные, в первую очередь, думали об использовании спутников для военных задач. Подтверждением этого является тот факт, что еще практически за два года до запуска первого ИСЗ постановлением правительства от 30.01.1956 на профильный институт Минобороны была выложена задача исследования перспектив военного использования космоса.
В этот период СССР и США находились в состоянии «холодной войны» и интенсивно форсировали работы по созданию надежного ядерного меча и щита соответственно своей страны на базе боевых межконтинентальных ракет. А для эффективного применения ракетной техники, т.е. точного попадания ракет в назначенную цель в назначенное время необходимо было выявить и контролировать цели на обширных территориях вероятных противников, точно знать их координаты, а также точно «привязать» свои ракеты, обеспечить надежную бесперебойную связь руководства страны и вооруженных сил, довести приказы централизованного боевого управления на применение ядерного оружия до соответствующих командных пунктов а также непосредственно до его носителей.
Поэтому первоочередными задачами, для решения которых начали использоваться космические средства в интересах обороны, были задачи фото и радиотехнической разведки, навигационное и геодезическое обеспечение, доведение сигналов централизованного боевого управления Но этому предшествовал этап запуска экспериментальных КА для отработки ракетно-космических комплексов и бортовых служебных систем.
В 1962 году начался новый этап освоения космоса, был произведен запуск первого целевого КА для решения военных задач - это был КА фотонаблюдения Зенит-2. В течение двух лет было запущено более десятка данных КА, после чего в 1964 году был принят на вооружение первый космический комплекс.
В период 1961-1978 гг. прошли летные испытания и были приняты на вооружение более совершенные КА фотонаблюдения серии «Зенит», новые КА типа « Янтарь», космические комплексы радиотехнической («Целина», «УС-П») и радиолокационной («УС-А») разведки, юстировки (« Ромб»), геодезического обеспечения («Сфера») космические системы связи («Молния», «Стрела»), метеонаблюдения («Метеор»), навигации («Залив», «Парус», «Цикада» и др).
Одновременно проводились работы по созданию космической системы предупреждения о ракетном нападении.
Ответной мерой на проведение США работ по созданию противокосмических систем типа « АСАТ» и проработки методов космической инспекции стало принятие в СССР на вооружение комплекса низкоорбитального перехвата «ИС».
Создание и использование космических средств для военных целей за рубежом в США было начато в те же годы и по схожим направлениям. Так первый экспериментальный разведывательный спутник «Дискаверер-1» был запущен 28.02.59г. КА данной серии использовались для отработки средств и способов ведения разведки из космоса. В 60-е годы было начато использование для ведения видовой разведки КА серии «Сэмос», КА радиотехнической разведки «Феррет-Д», связи («СДС», «НАТО», «Телстар»), метеообеспечения («Тирос»), навигации « Транзит».
Особое значение предавалось космическим системам предупреждения о ракетном нападении (первоначально «Мидас», затем «Имьюз») и системе для обнаружения наземных ядерных взрывов на базе КА «Вела Хоутел» на высоких (110 тыс. км) круговых орбитах.
В США в 70-е годы были созданы и приняты на вооружение более совершенные разведывательные КА серии «ЛАСП», а затем и «КХ», обеспечивающие возможность ведения обзорного и детального наблюдения, включая режимы покадровый и площадной съемок. Впервые выводится на геостационарную орбиту спутник с крупногабаритной антенной «Риолит» для ведения радиоперехвата сообщений радиосвязных средств на территории Европы, вызвавший большой переполох у наших спецслужб ввиду сложности его идентификации с помощью имеющихся технических средств.
Активно развиваются космические системы связи, навигации, метеообеспечения, усовершенствуется система предупреждения о ракетном нападении.
Несмотря на обилие принятых на вооружение космических комплексов общий состав орбитальной группировки оставался небольшим ввиду малых сроков активного существования КА на орбите.
В дальнейшем при переходе на космические системы и комплексы нового поколения, значительно большие сроки активного функционирования, более совершенную бортовую аппаратуру, с созданием систем доставки получаемых данных по радиоканалам, в том числе защищенным, произошел качественный скачок в использовании космических средств в интересах решения военных задач и обеспечения национальной безопасности.
Были развернуты постоянно действующие орбитальные группировки космических систем и комплексов различного назначения в интересах информационного обеспечения действий видов Вооруженных Сил. Значительно увеличился объем задач, решаемых с использованием космических средств. Информационное космическое обеспечение стало общепризнанным фактом и закономерным как при планировании стратегических действий, так и в ходе планирования действий группировок войск и сил флота более низкого уровня. Вклад космических средств в решение задач ВС в различные периоды обстановки весьма значителен, в количественном выражении оценки вклада по увеличению эффективности достигают 80 и более процентов.
Результаты моделирования применения группировок сухопутных войск, сил флота и авиации, а также оценки эффективности различных систем оружия, проводимые профильными институтами в течение более десятка лет, показали, что боевые возможности группировок войск и систем оружия за счет информационного обеспечения из космоса повышаются в 1.5-2 раза.
Это общепризнано как нашими, так и зарубежными специалистами и экспертами.
В этот же период одновременно в СССР и США проводились исследования о возможности и целесообразности размещения в космосе боевых средств, в первую очередь, для нанесения ударов по наземным и морским целям.
При этом рассматривалась задача «обесценивания» советского ядерного потенциала путем нанесения превентивного ядерного удара из космоса. В диалектическом единстве здесь же рассматривались наземные противокосмические средства для уничтожения аналогичных советских ударных средств в случае их создания. Однако имевшийся в 50-70-е годы технологический задел, производственная база и конечно экономические возможности не позволили США и их союзникам осуществить милитаризацию космоса. Сдерживающим фактором явились также и заключение ряда международных договоров- Договора 1967 г. о неразмещении в космосе оружия массового уничтожения и Договор по ПРО 1972 г.
Тем не менее, вопросы дальнейшей милитаризации космоса всегда оставались краеугольным камнем политики ведущих государств, в первую очередь США. Им уделялось особое внимание со стороны руководства держав, учитывая все возрастающую значимость космоса для достижения целей национальных интересов и безопасности. Так президент США А. Джонсон еще в 1964 г. сказал: «Британцы господствовали на море и руководили миром. Мы господствуем в воздухе и были руководителями в свободном мире, с тех пор как установили это господство. Теперь это положение займет тот, кто будет господствовать в космосе» . Эта крылатая фраза, в дальнейшем перефразируемая и поэтому приписываемая многим политикам США стала лейтмотивом целей и задач ведущих государств мира в области национальной космической политики.
Активные разработки различных проектов оздания боевых космических средств, моделирование боевых действий в космосе и из космоса привели к тому, что к началу 1990-х гг. от давно высказанного тезиса, что космос – это новая сфера вооруженной борьбы, пришли к необходимости решения практических задач по оперативному оборудованию околоземного космического пространства как возможного театра военных действий (ТВД).
Обычно оперативное оборудование наземного ТВД предполагает строительство укрепрайонов, развитие железных и автомобильных дорог, аэродромной сети, оборудование позиций, баз, складов, подготовку системы связи, пунктов управления, проведения навигационных, метрологических, топогеодезических мероприятий и т.п.
Что значит в отношении космического ТВД? В первую очередь – развертывание в космосе постоянно действующих космических систем разведки космической обстановки, навигации, связи и боевого управления, ретрансляции, обеспечивающих боевое применение ударных космических средств. Далее – создание на земле необходимых элементов космической инфраструктуры для запуска космических аппаратов (боевых и информационных), управления ими, приема от них информации и пр., то есть обеспечивающих полный цикл боевого применения и эксплуатации космической техники.
В отечественной и зарубежной литературе существуют различные понятия и определения в части космического пространства как сферы вооруженной борьбы. В зарубежной чаще используется термин « космический театр войны», в нашей –«космический театр военных действий», Учитывая состав и объемы возлагаемых в тот период на космические средства задач, а также возможный масштаб и размах военных действий в космосе в отечественной геостратегической нарезке в середине 90- тых годов было предложено и введено понятие «стратегическая космическая зона»- СКЗ. Деление СКЗ на операционные зоны является достаточно условным и характеризуется в первую очередь типами орбит КА, используемых для решения различных целевых задач
Таким образом, к середине 90-х гг. после информационного оборудования космоса происходит качественное изменение в использовании космических средств в интересах решения военных задач и национальной безопасности.
И если ранее использование космических средств в ходе локальных войн и вооруженных конфликтов было, как правило, эпизодическим (Вьетнам, Ближний Восток, Афганистан, Фолклендские острова и др.) – при наличии спутника на орбите и возможности его маневрирования для оперативного прохождения над районом наблюдения, то теперь ситуация изменилась коренным образом.
Первым опытом широкомасштабного практического использования космических систем в ходе боевых действий стали события в Персидском заливе в 1991 г., когда многонациональными силами применялись космические средства во всех фазах операции.
Основные задачи, возложенные на органы управления космического командования в районе конфликта, заключались в обеспечении разведки, связи, оценки результатов поражения объектов противника, навигационного топогеодезического и метеорологического обеспечения войск.
Наиболее значительную роль сыграли средства космической разведки США. В состав орбитальной группировки космической разведки США входило более двух десятков космических аппаратов видовой (оптической и радиолокационной) и радио- и радиотехнической разведок.
Характеристики средств разведки позволяли уверенно вскрывать практически все объекты сухопутных войск, систему базирования ВВС, ракетных частей и подразделений, а так объекты военно-экономического потенциала.
В ходе боевых действий космическое командование США отрабатывало новые тактические приемы использования данных космической системы обнаружения стартов баллистических ракет «Имьюс» для повышения эффективности боевого применения зенитных ракетных комплексов «Пэтриот». Выполнение этих задач осуществлялось заблаговременно развернутой группировкой космических аппаратов.
Отмечалось интенсивное применение командованием многонациональных сил космической связи вплоть до тактического звена. Многонациональными силами широко использовалось навигационное поле, созданное космической системой «Навстар». С помощью ее сигналов повышалась точность выхода авиации на цели в ночное время, корректировались траектории полета авиационных крылатых ракет.
По метеосводкам, составленным на основании полученных из космоса данных, составлялись и при необходимости корректировались плановые таблицы полетов авиации.
В целом военно-космические средства оказали настолько сильное влияние на действия многонациональных сил в конфликте в зоне Персидского залива, что даже способствовали разработке новых тактических приемов их боевого применения.
По оценкам специалистов война в Персидском заливе 1991 г. – это «первая война космической эры» или «первая космическая война нашей эры».
Дальнейшая обработка и развитие форм и способов применения космических средств для обеспечения боевых действий войск происходила в Югославии. Планирование ракетно-бомбовых ударов, контроль результатов их проведения, топогеодезическое и метеорологическое обеспечение операции на всех ее стадиях осуществлялось с использованием данных космических средств. Особое значение придавалось космической навигационной системе, информация которой обеспечивала функционирование высокоточного оружия в любое время суток и при любых метеоусловиях. Анализ опыта использования космических средств в Югославии и в предыдущих конфликтах позволил окончательно подтвердить необходимость и высокую эффективность применения так называемых групп космической поддержки, создаваемых в различных звеньях управления. Так, в югославском конфликте в целях координации действий разнородных средств разведки, а также оптимизации получаемой информации при Главкоме НАТО в Европе было создано специальное подразделение применения космических средств.
Было такое подразделение и в российской армии. По инициативе руководства Военно-космических сил России было создано внештатное подразделение - группа космической поддержки (ГКП), включавшее в своем составе представителей ВКС, ГРУ, управления начальника войск связи и других представителей органов военного управления, заинтересованных в получении космической информации. В соответствии с директивными указаниями эта группа привлекалась к участию на всех проводимых в войсках мероприятиях оперативной подготовки-КШУ, КШВИ, КШТ.
Наращивание применения космических сил и средств в военных операциях и конфликтах продолжалось. Очередным полигоном для отработки информационного обеспечения войск и оружия из космоса стала война в Ираке 2003 года.
Задействованная в ходе войны орбитальная группировка многонациональных сил включала до 60 военных космических аппаратов различного целевого назначения (разведки, связи и ретрансляци, метеообеспечения), полномасштабную группировку аппаратов системы «Навстар- GPS», и большое число коммерческих КА связи и дистанционного зондирования Земли. По коммерческим КА были приняты решения правительств США и стран НАТО о первоочередном использовании их ресурса в интересах военных. В период проведения операции орбитальная группировка не наращивалась т. е. орбитальный резерв был создан заранее.
В ходе боевых действий в Ираке американцами велась практическая отработка концепции создания интегрированных разнородных разведывательно-ударных систем (РУС), реализующих принцип совместного взаимосвязанного по пространству и времени применения подсистемы поражения, включающей в свой состав или по отдельности или в комплексе наземные, морские, воздушные, и космические средства поражения и подсистемы информационного обеспечения и выдачи данных для целеуказаний. Алгоритм функционирования разнородных РУС прост, но весьма эффективен. Средства подсистемы информационного обеспечения решают задачи обнаружения целей в различных сферах вооруженной борьбы. Полученные данные для целеуказаний передаются в реальном масштабе времени на пункты управления войсками и оружием или непосредственно на средства подсистемы поражения. Именно таким способом реализуется идеальная военная концепция « увидел-поразил».
В орбитальной группировке сил коалиции космический контур подсистемы информационного обеспечения составляли КА оптико-электронной разведки «КХ-11», радиолокационной разведки »Лакросс», радиотехнической разведки «Магнум», «Фортекс», метеоспутники «ДМСП». Кроме того, широко использовалась информация от гражданских КА дистанционного зондирования земли «Иконос», «Спот» и др. Авиационный контур подсистемы поражения включал как пилотируемые F-15,F-16, F-117A, « Тандерблот», « Харрирер», так и беспилотные средства «Раптор», «Предатор» и др..
Огромную роль в войне с Ираком играли космические средства навигации. В первую очередь речь идёт об использовании информации от «Навстар-GPS» для наведения высокоточного оружия.
Как и в войне Югославии, широко применялись ракеты и бомбы, использующие для наведения на цель сигналы космической навигационной системы «Навстар»..
Военные действия в Ираке ещё раз подтвердили исключительную роль космических средств связи в управлении войсками при подготовке операций в ходе ведения боевых действий.
Одна из главных особенностей анализируемой войны – проведение операций на огромной территории без выраженной линии фронта. В этих условиях очень велик размах и скоротечность проводимых операций, значителен разброс сил и средств. И только космическим средствам связи было под силу обеспечить оперативное руководство войсками. Только космические средства разведки могли обеспечить «видение» объектов противника на всю глубину его оперативного построения.
Перспективы
Следует отметить, что информационная поддержка из космоса действий вооруженных сил в XXI веке будет оставаться одной из ключевых задач, решение которой должны обеспечивать военно-космические средства.
Результаты научных исследований, опыт использования космических средств для обеспечения боевых действий, полученный в том числе и в различных военных конфликтах, а также при проведении мероприятияй оперативной подготовки показывают, что развитие космических средств для решения задачи информационно-космического обеспечения должно осуществляться по двум взаимосвязанным направлениям.
Первое направление – это создание космических средств, отвечающих требованиям военного времени по оперативно-тактическим характеристикам, в первую очередь, детальности, производительности, периодичности получения данных, оперативности создания орбитальной группировки выведения, ее боевой устойчивости и живучести и др.
Второе направление – это доведение космической информации до низших тактических звеньев управления, а в перспективе – до отдельного воина.
Осознание необходимости доведения космической информации до низового звена управления войсками, вплоть до бойца, произошло лишь в конце XX века, когда появились образцы «интеллектуальной» высокоинформативной малогабаритной техники и изменилось само представление о характере современного боя (его скоротечности, динамичности, размахе.
Согласно новым возрениям в экипировку каждого бойца в обязательном порядке должны войти средства управления (связи), навигации и отображения информации. Причем не разрозненно, а объединенные в индивидуальный маломассогабаритный комплекс (комплект), его эффективность во многом, а может быть даже в решающей степени, будет зависеть от степени интеграции информационно-компьютерных и космических технологий.
Результаты отработки в 90 –тых годах вопросов практического применения космических сил и средств в войсках подтвердили, что создание маломассогабаритной приемопередающей аппаратуры космической информации должно оставаться одним из наиболее приоритетных направлений развития.
В условиях, когда войну или вооруженный конфликт можно рассматривать как противоборство «интеллектуальных» разведывательно-ударных систем, воин независимо от занимаемого в армейской иерархии уровня будет основной доминирующей единице. Но чтобы «соответствовать обстановке на своем уровне иерархии он должен помимо совершенного оружия, быть оснащен надежными, малогабаритными, высокопроизводительными средствами приема данных местоположения,для оценки обстановки на соответствующем уровне и выдачи(получения) данных целеуказаний для своего и подчиненных сил оружия.
Неотъемлемым элементом в экипировку такого воина войдет сопряженная с компьютерными средствами космическая аппаратура связи с высокой пропускной способностью, помехоустойчивостью и защищенностью, аппаратура космической навигации, устройства ее сопряжения с индивидуальными средствами отображения информации.
И эти планы десятилетней давности реализуются успешно. Так, в современном комплекте боевой экипировки «Ратник» уже имеется коммуникатор для определения местоположения бойца с помощью систем « ГЛОНАСС» и « GPS», система связи обеспечивает командира и сослуживцев информацией о местоположении бойца и передается на КП. Комплекс «Стрелец» обеспечивает возможность осуществлять целеуказания. Командир засекает воздушные цели и передает по этому комплексу целеуказания бойцам прямо на нашлемный минимонитор. Тем не надо самостоятельно искать цели- достаточно быстро выйти из укрытия и произвести выстрел.
Преобладающая роль космоса в достижении целей вооруженной борьбы в XXI веке будет определяться возможностью решения такой задачи, как активное воздействие и боевая поддержка из космоса действий вооруженных сил. Решение этой задачи предусматривает создание и развертывание боевых средств космического базирования для ведения военных операций в космосе и из космоса. Эта задача охватывает защиту своих спутников, обеспечение доступа в космос и воспрещение противнику использовать космические средства в своих целях, уничтожение наземных станций, средств и линий связи со спутниками, выведение из строя орбитальный средств, а также она может включать использование боевых космических средств, предусматривающее применение их из космоса по наземным целям.
Анализ всех программ, направленных на милитаризацию космоса, включая и СОИ и ПРО различного базирования, показывает, что их практическая реализация, несмотря ни на какие провозглашаемые оборонные цели ведет к нарушению сложившегося военно-стратегического равновесия в мире. Часто задают вопрос как применение космических средств может влиять на стратегическую стабильность и нарушение военно-стратегического равновесия. Прежде всего они обеспечивают большую предсказуемость действий государств за счет контроля военной деятельности, а также расширения масштабов экономической и научной интеграции России в международное сообщество.
Уже никто не подвергает сомнению, что космическая отрасль существенно влияет на технический и технологический прогресс во всех областях экономики и науки. Орбитальные средства дают возможность не только исследовать само космическое пространство, воздушную и морскую сферу, состояние земной поверхности, но и использовать результаты этих исследований в экономике. Связь и телевидение, навигация, исследование природных ресурсов, метеорология, топогеодезия, контроль экологии сегодня освоены практически всеми развитыми странами. Идут работы на МКС. Одновременно они способствуют укреплению связей и взаимопонимания между нашими странами. Опыт мировой экономики подтверждает, что при тесном экономическом и научном сотрудничестве меньше предпосылок для развязывания войны между государствами и космос может способствовать такому развитию событий.
Наконец безопасность и обороноспособность России непосредственно зависят от возможностей и состояния средств стратегического предупреждения о подготовке к агрессии, начале ракетно-ядерного нападения, а также качества всестороннего обеспечения космическими силами и средствами армии и сил флота в мирное и военное время.
Военно-стратегическое равновесие в мире и сдерживание крупномасштабных обычной и ядерной войны сегодня гарантируется прежде всего возможностью России нанести эффективный ответный ракетно-ядерный удар по агрессору. Пока мы имеем примерный паритет по стратегическим ядерным силам с США и превосходим ядерные силы других государств.
Конечно, для сдерживания обычной войны желательно иметь такое же соотношение сил по обычным вооружениям, но состояние экономики не позволяет добиться этого. Поэтому сегодня речь нужно вести не о паритете, а о поддержании ВС России на уровне, препятствующем возможности достижения противником господства сразу в нескольких сферах боевых действий- воздухе и космосе, на море и суше. При таком завоевании поражение в войне становится неизбежным. Яркий пример тому война в Ираке. Быструю победу многонациональным силам обеспечило господство авиации в воздухе. Немалую роль сыграло в этом сыграли американские силы и средства разведки,навигации и связи.
В современных условиях космические средства встают в ряд стратегических компонент, паритет в которых критичен для с охранения военно-стратегического равновесия. Удержать его невозможно, если одна из сторон создаст систему ПРО с элементами космического базирования, способную отразить ответный (или ОВУ) РЯУ или развернет эффективную противоспутниковую систему. Полное господство в космосе создаст необходимые предпосылки для достижения победы в любой войне или конфликте. Вывод из строя развед. космических систем влечет за собой невозможность в реальном масштабе времени контролировать ситуацию на ТВД и выдавать ЦУ РУК. А это в свою очередь срывает своевременное выполнение задач по поражению подвижных носителей ядерного оружия (стратегических самолетов в полете, подлодок в районах патрулирования, наземных подвижных ракетных комплексов МБР и ОТР). Поэтому сейчас целесообразно ввести понятие «ПАРИТЕТ В КОСМОСЕ» как элемент военно-стратегического равновесия.
В настоящее время при близкой номенклатуре космических вооружений мы отстаем от американцев в качестве этих вооружений. Они продолжают поддерживать финансирование работ военных космических программ, включая работы по ПРО и ПСС. Интенсивнее создаются там средства оперативной разведки по контролю за обстановкой на ТВД и в космосе. Используя расширительное толкование Договора по ПРО 1972г. и другие документы, не запрещавшие создание и испытания ударных и ПСС с обычным оружием США проводили и продолжают работы по разработке космического эшелона ПРО и ПСС.
В перспективе надо принимать во внимание все растущую военную и ядерную мощь Китая, интенсивное развитие им космических средств.
Последнее очень важно так как Китай не связан никакими договорными ограничениями по космосу. Для поддержания военного паритета в космосе России необходимо принимать меры и военного и дипломатического характера. Нужно добиваться заключения договоров, запрещающих испытания, развертывание любых видов оружия в космосе. Продолжать работы по созданию эффективных спутников для решения задач обеспечения поля боя. И речь идет не об их полномасштабном развертывании, а о создании научно-технического задела, чтобы не допустить военно-технической внезапности в создании оружия нового поколения. Результаты прогнозирования и тенденции развития военно-политической обстановки и научно-технического прогресса в мире позволяют сделать следующий вывод- влияние космоса на сдерживание крупномасштабных войн и даже локальных конфликтов постоянно растет.
Отмеченные раннее особенности военно-космической деятельности в современных условиях создают реальные предпосылки разработки и реализации США новых инициатив по милитаризации космического пространства. Основными из них являются:
Тенденции распространения ядерного оружия в мире (число стран владеющих ядерным оружием и ОТР выросло в 8 и 6 раз соответственно.
Снижение объема космической деятельности России в 90 годы. В эти годы в основном решались задачи перевода производства космической техники на территорию России, а выполнению военных программ внимание уделялось по остаточному принципу.
Четкая тенденция размывания границ между военным и гражданским космосом, все большее число гражданских космических средств используются в интересах решения военных задач в периоды обострения обстановки.
Техническая общность разработки и создания средств ПРО и ПСБ, что позволяет создавать информационные и боевые средства, способные решать задачи как ПРО, так и ПСБ.
Значительное повышение роли космоса в достижении целей вооруженной борьбы.
Есть еще одна важная особенность современной ВКД - это ее значительное расширение . Если раньше монополистами в ВКД были Россия и США и частично Франция и Англия, то последние годы ситуация поменялась. К военно-космическому клубу добавились Индия, Япония, Израиль. И все мировое сообщество беспокоит попадание в это перечень Китая и Северной Кореи. Китай, кроме запусков военных аппаратов, произвел испытание противоспутникового оружия.Эта активность вызывает особое беспокойство, так как Китай никак не связан международными обязательствами, запрещающими испытание оружия в космосе, а после выхода США из Договора по ПРО 1972г. у него вообще развязаны руки. А вообще космической деятельностью занимаются в настоящее время более 40 стран. И как уже было отмечено, в том числе по опыту использования космических средств в Ираке, использование гражданских КА весьма успешно для решения военных задач. А по мере накопления опыта использования космических средств количество легко может перейти в качество, когда страна научиться успешно применять средства двойного назначения, в первую очередь КА ДЗ и связи, для военных целей. То есть налицо тенденция к расширению ВКД. Такое расширение ВКД свидетельствует о растущей милитаризации космического пространства. Этому несомненно способствуют:
- Принятие в мае 2005года новой доктрины национальной безопасности США и ее составной части- военно-космической стратегии.
- Выход США из Договора по ПРО 1972года.
- Принятие США программы создания национальной системы ПРО.
А отсюда исходят реальные угрозы национальной безопасности России.-доминирование США, получение США превосходства в области СНВ и получение США односторонних преимуществ в традиционных сферах вооруженной борьбы.
Рассмотрим подробнее указанные предпосылки.
Принятая в 2005 году администрацией Буша новая доктрина национальной. безопасности констатирует, что огромную, даже решающую роль военно-космические системы, по взглядам американских военных стратегов и планировщиков, должны будут играть в организации и ведении активной противоракетной обороны страны, группировок войск и важнейших объектов США и их союзников на глобальном пространстве и на всех уровнях – от тактического до стратегического.
Президент Джордж Буж-младший и его администрация приняли этот постулат военной стратегии США за основу своей политики национальной безопасности и войны. Ныне утверждена и последовательно реализуется новая военно-космическая стратегия (доктрина) Вашингтона. Она становится важнейшим приоритетом не только военной, но и всей государственной политики Белого дома.
Новая военно-космическая стратегия (ВКС) США принята в мае 2005 года как составная часть новой доктрины (стратегии) национальной безопасности, новой стратегии «превентивной упреждающе-опустошающей войны». Именно как «превентивную» (упреждающую) оценивают и воспринимают американскую военно-космическую стратегию военные аналитики в Западной Европе, Китае и других странах мира.
Военно-космическая доктрина США призвана легитимизировать военизацию Соединёнными Штатами открытого космоса – создать правовые основы и базу политике активного вооружения и активного военного использования космического пространства, обеспечивать американское глобальное военное господство в космосе и в других сферах, а также закрепить научно-технологические позиции и экономические преимущества США, завоеванные ими в космосе.
Принятие ВКС, по существу и по признанию самого американского руководства, определяет главную долгосрочную цель и задачу политики официального Вашингтона в отношении космоса и в военно-космической стратегии. Суть ее кратко, но исчерпывающе полно характеризует девиз: «Контроль космоса для гарантии превосходства ».
По мнению военно-космического руководства США, которое разделяется и поддерживается политической и военной (включая оборонно-промышленный комплекс) элитой страны, подавляющее технологическое и военное превосходство в космосе должно стать надежной гарантией общего превосходства и доминирующего положения Соединенных Штатов в мире на обозримую перспективу.
Фактически ныне «мозг» Пентагона – объединенное с космическим командованием и преобразованное в функциональную расширенную и фактически главную военно-управленческую структуру американских вооруженных сил стратегическое командование США, наделённое правами планирования и управления военными космическими операциями в интересах поддержки операций ядерных сил и сил общего назначения.
Оно ещё в 2005 году представило президенту и подразделениям конгресса, занимающимся законодательным обеспечением военного строительства военной деятельности страны, основополагающее заключение о роли военного космоса в стратегии национальной безопасности: «… Превосходство и доминирующее положение в космосе становится теперь важнейшим, по существу «критическим» элементом и условием достижения успеха на поле боя в будущих войнах подобно тому, как превосходство на суше, господство на море и в воздушном пространстве являлись ранее и остаются важнейшими элементами и условиями современной военной стратегии (доктрины)».
Практическая реализация ВКС означает переход Соединенных Штатов от пассивного военного использования открытого космоса на курс фактического развертывания в космическом пространстве наступательных и оборонительных систем оружия.
Основные задачи военно-космической стратегии
Они вкратце сводятся к следующему.
- Непрерывный контроль космического пространства и контроль глобальной обстановки космическими средствами США.
- Активное обеспечение свободного доступа Соединенных Штатов в космическое пространство для ведения там военной и прочей деятельности (в космосе, из космоса и через космос). Эта задача органично включает пересечение любых попыток вероятных противников препятствовать доступу США в открытый космос.
- Защита и оборона космических средств и систем США от любого воздействия со стороны космических и иных средств противников.
- Стратегическая противоракетная и другие виды обороны Соединенных Штатов космическими оборонительными средствами.
- Развертывание и боевое применение в космосе и из космоса обычных (неядерных) наступательных и оборонительных космических средств (ядерные средства некосмического базирования используются через космос); развертывание и использование космических средств и систем военного и государственного управления мирного и военного времени, обеспечивающих эффективную практическую реализацию инновационной концепции «сетецентрического управления» военной организацией страны и операциями объединенных вооруженных сил в войнах нового облика.
- Воспрепятствование военному доступу в открытый космос вероятных противников, развертыванию ими в космосе военных наступательных средств и применению таких средств в космосе и из космоса против США.
В целом военно-космическая стратегия США в стратегии национальной безопасности страны призвана более эффективно поддерживать и обеспечивать реализацию политики (принципов) как ядерного, так и неядерного сдерживания возможной военной агрессии на всех уровнях – глобальном, региональном и локальном.
Доктринные основы боевого применения (современные и на ближнее- и среднесрочную перспективу) космических сил, костяк которых составляет 14-я воздушная армии ВВС, изложены в специальном документе министерства ВВС AFDD 2-2 «Космические операции», выпущенном в августе 1998 года. В нем завоевание безусловного военного превосходства в космосе провозглашается первоочередной задачей любой военной компании. Под этим понимается такая ситуация, в которой американские космические силы будут обладать полной свободой действий, в том числе и по нанесению ущерба противнику, а космические силы противника напротив не буду иметь никакой возможности для причинения такового США или их союзникам. Понятие военно-космического превосходства распространяется также на недопущение использованием противником космической связи, сигналов точной навигации, разведывательных, метеорологических и других данных, получаемых с помощью собственных или иностранных (международных) космических средств.
Завоевание военного космического превосходства предлагается осуществлять путем выполнения комплексов специальных активных мероприятий – противокосмических операций, которые могут быть оборонительными и наступательными.
Цель наступательных противокосмических операций определяется как уничтожение или нейтрализация космических систем (КС) или средств противника, а также прекращение доступа к обеспечиваемой ими или через них информации. Достижение этой цели планируется осуществлять различными способами, основными из которых являются внесение преднамеренных искажений в циркулирующие через космические системы противника информационные потоки, временное нарушение функционирования, снижение эффективности боевого применения или уничтожение компонентов принадлежащих ему космических систем, а также лишение его возможности доступа к этим системам.
Согласно оценкам руководства ВВС США, наиболее часто употребляемой формой наступательной противокосмической операции будет нанесение авиационных, ракетных и артиллерийских ударов по наземным элементам космической инфраструктуры противника. Однако предусматривается также возможность проведения противокосмических операций по схемам «земля-космос», «космос-космос» и «космос-земля». В связи с этим в документе «Космические операции» специально подчеркивается, что создание и развертывание вооружений, предназначенных для применения по указанным схемам, являются важнейшими факторами, обеспечивающими национальные интересы.
К оборонительным противокосмическим операциям в рассматриваемом документе отнесены активные и пассивные мероприятия, направленные на защиту КС США от ударов противника или его попыток нарушить порядок их функционирования. В ходе активных противокосмических операций планируется проводить действия по обнаружению, сопровождения, идентификации и уничтожению или нейтрализации атакующих средств противника. Не исключается также возможность осуществления маневрирования космическими аппаратами с целью увода их от возможного воздействия, использования средств радиоэлектронной борьбы, а также коммуникационных терминалов, параметры уязвимости которых намного выше чем у стационарных.
Пассивные противокосмические операции будут проводиться для снижения уязвимости американских космических систем и средств. В ходе таких операций самостоятельно или в различных сочетаниях могут предприниматься такие меры, как шифрование, использование техники псевдослучайного перескока несущих частот, повышение прочности конструкций, маскировка, внесение избыточности, рассредоточение и другие.
При рассмотрении возможностей по обеспечению наступательных и оборонительных противокосмических операций отмечается, что высокие результаты могут быть получены только при наличии развитых и эффективных систем контроля воздушно-космического пространства, наблюдения за его параметрами (радиационный фон, характеристики магнитного поля, интенсивность потоков солнечного ветра и другие), а также предупреждения о ракетном нападении.
С завоеванием военного превосходства в космосе космические силы США смогут практически беспрепятственно проводить не только противокосмические, но также и другие операции – по применению силы в космосе и из космоса, по обеспечению действий (в том числе и боевых) в космосе, по обеспечению боевых действий в других средах.
Нанесение ударов из космоса (операции по применению силы) рассматривается как реальная форма боевых действий космических сил, несмотря на то, что в настоящее время США не располагают соответствующими системами вооружения. Утверждается при этом, что для создания таких систем будет сделано всё возможное, причем (с учетом интенсивности и реальных результатов, проводимых в этом направлении НИОКР) уже в обозримом будущем (2015-2020). Ударной космической системой, являющейся наиболее вероятным «кандидатом» на развертывание в указанные сроки, называется комплекс лазерного оружия космического базирования.
Принятие США программы создания национальной ПРО. Эту программу необходимо рассматривать совместно с планами расширения НАТО на Восток.Программа ПРО предусматривает совершенствование существующих и создание новых информационных средств -наземных и космических. Так дорабатываются РЛС на о. Шемия, на авиабазе Бил, в Туле, в Англии. На о. Шемия проходит испытания локатор Х диапазона. Планируется изготовление РЛС морского базирования SBX диапазона Х, которая может базироваться в портах штатов Калифорния, Вашингтон, Аляска, на Гаваях. По планам РЛС низкого разрешения будут использоваться для обнаружения ракет, которые затем будут сопровождаться РЛС Х -диапазона. После выхода США из Договора по ПРО такие РЛС, предназначенные для отслеживания ракет в полете могут быть развернуты США в любой точке Земного шара. ДЛЯ обнаружения ракет и КА в полете ведутся работы по созданию космических средств по программам SBIRS_HIGH, SSTS, SBR.
Планы расширения НАТО на Восток . В странах Балтии а рамках проекта «Балтнет»-единой системы контроля за воздушным пространством в 2004году развернуты несколько РЛС вблизи границ России. Эти станции позволяют отслеживать цели наудалении до 450 км и на высотах до 30 км. Кроме того, планируется ввести новый радар в Латвии (AN/FPS-117),позволяющий отслеживать полеты российской авиации и пуски ракет на северо-западе нашей страны. Литва подтверждает решение разместить базу НАТО под Шауляем, где был крупнейший аэродром, рассчитанный на посадку авиационных средств класса «Буран» .В сочетании с планами НАТО о размещении противоракет в Польше, радаров в Чехии и возможно в Болгарии все это создает реальные угрозы безопасности России.
Практически вся территория России будет находиться под постоянным контролем противоракетной обороны США и НАТО.
Естественно Россия в этих условиях должна принимать комплекс мер по защите своих национальных интересов. Какие же это меры.? Их можно разбить на два взаимодополняющих направления. Первое - международно - правовые меры и политико-дипломатические, которые несомненно являются приоритетными.
Но история учит нас нельзя забывать и о мерах военно-технического характера, включающие поддержание боевого потенциала СЯС, развитие систем стратегической обороны и предупреждения, развитие космического потенциала России -обеспечение гарантированного доступа России в космос, надежное обеспечение войск космической информацией до тактического звена включительно и т.д. Одним из направлений международно-правовых мер являются меры по совершенствованию международно-правового регулирования космической деятельности.
Выводы :
1. Военное использование космоса было одним из первичных мотивов освоения космического пространства. По мере накопления опыта использования космических средств для решения военных задач и понимания его стратегической значимости милитаризация космоса стала принимать угрожающий характер и могла выйти на неконтролируемый уровень. Поэтому по инициативе стран, играющих основную роль в военном использовании космоса, и при понимании ведущих мировых держав своей ответственности за сохранении мира на планете были заключены ряд основополагающих договоров, ограничивающих милитаризацию космоса и, в первую очередь, выведение туда наступательного оружия.
2. В современных геополитических условиях характерными особенностями военно-космической деятельности являются:
а) полномасштабное использование космических средств для обеспечения боевых действий группировок войск и сил флота, обеспечение доведения космической информации до тактического звена, а для специальных задач и до бойца включительно;
б ) общепризнанный отечественными и зарубежными специалистами факт,что повышение боевых возможностей вооруженных сил за счет информационной компоненты составляет 1,5- 2 раза;
в) признание космического пространства как новой сферы вооруженной борьбы и проведение работ по его оперативному оборудованию,
г) возросшие возможности и полученный опыт оперативного перенацеливания при использовании КС двойного назначения обеспечивает их эффективное включение и применение в контурах управления войсками и оружием. Опыт применения КС двойного назначения в войне с Ираком безусловно доказал это.
д) космические средства обладают широкими возможностями для обеспечения стратегической стабильности и в настоящее время целесообразно введение понятия « паритет в космос».
е)значительное повышение космоса как сферы противоборства в достижении целей вооруженной борьбы, что закреплено в принятой администрацией США военно-космической стратегии.
3. Выход США из договора по ПРО открывает новые возможности по милитаризации космоса. Принятие программы создания национальной ПРО также путь милитаризации космоса- ибо без размещения систем оружия в космосе задачу ПРО при полномасштабном ударе эффективно решить нельзя. Увеличение числа государств, занимающихся военно - космической деятельностью в условиях практического отсутствия договорных ограничений на размещение и испытания оружия в космосе также способствует милитаризации космоса. Пример тому деятельность Китая и его работы по созданию противокосмического оружия и проведению его испытаний в космосе.
4. Все это вызывает необходимость принятия комплекса мер по защите государственных интересов России - международно-правовых и политико-дипломатических, а также военно-технического характера.
Международно-правовые являются приоритетными и предполагают совершенствование существующего механизма международно-правового регулирования космической деятельности по ряду рассмотренных направлений.
Литература :
1. «US News and World Report», August 17, 1964, p. 41-42.
2. Космос: каким его видят из Вашингтона. Под ред. Г. Хозина. М:, Прогресс,1985 .
3. Космическое оружие: дилемма безопасности. Под ред. Е. Велихова. М:, Мир,1986.
4. Велихов Е. П.. Научно- технические, экономические и стратегические аспекты создания перспективной ПРО США. Доклад на международном семинаре. Италия 1983.
5. Киселев А. И., Медведев А. А., Меньшиков В. А. Космонавтика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспектив.М:,машиностроение.2001.
Еще раз о возможностях решения проблемы единого руководства отражением воздушно-космической агрессии против нашей страны
Очередная статья Юрия Криницкого «Парировать быстрый глобальный удар» продолжила бурную дискуссию о дальнейших путях реализации Концепции воздушно-космической обороны Российской Федерации. Главная проблема состоит в том, что с созданием Войск ВКО не были восстановлены единое руководство и единая ответственность за организацию и ведение вооруженной борьбы со всеми силами и средствами воздушно-космического нападения (СВКН) противника над всей территорией России и ее союзников.
Дискуссия возникла из-за разных путей решения проблемы. Она получилась достаточно обширной. При этом за множеством частностей и пространных фраз, которыми оперируют авторы, не сразу можно понять сущность и отличия предлагаемых путей решения названной проблемы. Если отбросить все частности, очень четко вырисовываются два принципиально разных пути.
Сущность первого пути (А. А. Травкин, А. В. Беломытцев, М. Г. Валеев, Ю. В. Криницкий и др.) сводится к централизации управления действиями сил ВКО по обороне объектов страны и обособлению их от действий всех других войск (сил), в том числе от действий войск (сил) ПВО Сухопутных войск и флота. Для этого предлагается:
Сущность второго пути соответствует Концепции ВКО «…основу воздушно-космической обороны составляет комплекс общегосударственных и военных мероприятий, а также боевых действий разновидовых (разнородных) группировок войск (сил), проводимых в общей системе вооруженной борьбы под единым руководством, по единому замыслу и плану…» и состоит в централизации управления действиями всех войск, сил и средств ВКО и ударных сил и средств видов и родов войск ВС, других войск в борьбе с воздушно-космическим противником. Для этого предлагается:
В названной статье Юрия Криницкого делается очередная попытка дискредитировать второй путь решения проблемы единого руководства организацией и ведением борьбы с силами и средствами воздушно-космического нападения противника. В связи с этим имеется необходимость более детально проанализировать положительные и отрицательные следствия каждого пути и каждого предлагаемого мероприятия.
Основные следствия первого пути решения проблемы
Основным положительным следствием создания вида ВС – Войск ВКО, перехода их к обособленным оборонительным формам действий и отказа от территориального принципа построения системы ВКО станет упрощение планирования в Войсках ВКО стратегических и оперативных форм военных действий и управления войсками в их ходе. Однако эти мероприятия резко затруднят общее согласование действий на уровне Вооруженных Сил в целом, так как появится необходимость дополнительного согласования действий Войск ВКО с действиями группировок войск (сил) военных округов и флотов. Предлагаемые мероприятия по обособлению применения Войск ВКО от других действий ВС не позволят концентрировать усилия всех имеющихся в ВС войск и сил ВКО на обороне объектов и группировок войск (сил), имеющих наибольший приоритет в каждый период ведения военных действий. В том числе будет невозможно сосредоточивать усилия войск и сил ПВО и ПРО разных видов ВС на обороне объектов стратегических ядерных сил (СЯС) от разоружающего глобального удара СВКН противника.
Практически вариант превращения Войск ВКО из рода войск в вид ВС путем изъятия из командований ВВС и ПВО бригад ВКО (дивизий ПВО) и формирования из них четырех объединений (трех армий и корпуса) ВКО является возвратом к структуре ВС РФ до объединения Войск ПВО и ВВС в 1998 году, то есть Войска ВКО станут бывшими Войсками ПВО только в современном составе с включением двух соединений запуска и управления космическими аппаратами. Ранее численность Войск ПВО делала их самодостаточными для решения задач обороны объектов страны, в том числе для обороны объектов СЯС. В настоящее время в предлагаемых Войсках ВКО «осталось 34 зенитных ракетных полка, из которых треть сосредоточена под Москвой» (Борис Чельцов. «Каким будет новый облик ВКО»). Ранее в некоторых отдельных армиях ПВО зенитных ракетных подразделений было больше, чем их ожидается в Войсках ВКО. Вполне очевидно даже без моделирования, что этими силами самостоятельно задачи обороны объектов страны и в том числе обороны объектов СЯС от разоружающего глобального удара СВКН противника решить нельзя. В то же время количество войск (сил) ПВО военных округов и флотов в границах некоторых военных округов больше, чем в бригадах ВКО (дивизиях ПВО). Однако привлечь часть из них хотя бы для обороны объектов СЯС будет невозможно, так как согласно предложениям они должны защищать от ударов воздушного противника свои группировки войск военных округов и сил флотов.
При отказе от территориального принципа и обособлении форм применения нового вида ВС – Войск ВКО от действий войск (сил) ПВО военных округов и флота исключается возможность централизованного управления формированиями ПВО (ПВО-ПРО) разных видов ВС при ведении ими боевых действий в общих районах. В таких условиях общая эффективность действий падает, увеличиваются расходы боевых и материальных средств. Это обусловлено общими принципами целераспределения, заложенными в комплексы средств автоматизации зенитных ракетных формирований разных видов ВС. При этом в разных формированиях для обстрела будут назначаться одни и те же цели, что увеличит общий расход ракет в полтора-два раза. При большой плотности удара часть средств воздушного нападения останется необстрелянной и сможет прорваться к обороняемым объектам. При отсутствии централизованного управления в результате несогласованности действий и низкой эффективности системы опознавания в сложной воздушной и помеховой обстановке часть своих самолетов может быть обстреляна своими зенитными средствами.
При обособлении действий формирований Войск ВКО от действий ударной авиации, ракетных войск и артиллерии, сил флота чрезвычайно затрудняется их согласование для своевременной дезорганизации управления силами и средствами воздушно-космического нападения противника и уменьшения их возможностей по нанесению последующих ударов.
При передаче бригад ВКО (дивизий ПВО) и соответственно частей радиотехнических войск в состав Войск ВКО войска ПВО военных округов и формирования ВВС фактически останутся без разведки. Это затруднит организацию общей разведки воздушного противника в границах военных округов, а также обеспечение радиолокационной информацией соединений, частей и подразделений авиации, войск (сил) ПВО Сухопутных войск и флота.
Основные следствия второго пути решения проблемы
При втором пути решения проблемы достоинства первого пути становятся недостатками и, наоборот, недостатки становятся достоинствами. Основным отрицательным следствием создания нового вида ВС – Воздушно-космических сил и стратегического воздушно-космического командования, а также сохранения форм борьбы с СВКН противника, сочетающих оборонительные и ударные действия, является усложнение планирования в ВКС стратегических и оперативных форм борьбы с СВКН противника и управления войсками в их ходе. В целом управление новым видом ВС станет достаточно сложным, но эта проблема решается необходимым составом главного командования вида ВС. При сохранении в ВС РФ принципа разделения на стратегическом уровне административного и оперативного управления главное командование ВКС будет выполнять только административные функции по управлению видом ВС, а СВКК – оперативные функции по планированию действий всех войск (сил) по борьбе с СВКН противника и по управлению войсками (силами) при реализации планов. Такое разделение функций упростит общее управление войсками (силами).
Уменьшение количества родов войск при объединении Войск ВКО с ВВС, а также образуемое стратегическое воздушно-космическое командование, которое возьмет на себя функции согласования действий войск (сил) в стратегической воздушно-космической операции и частично в других стратегических действиях, упростят общее согласование действий на уровне ВС в целом.
Реализация территориального принципа построения системы ВКО в полном объеме с созданием инфраструктуры зон и районов ВКО обеспечит возможность сосредоточения усилий всех имеющихся в ВС войск и сил ВКО на обороне объектов и группировок войск (сил), имеющих наибольший приоритет в каждый период военных действий, в том числе на обороне объектов СЯС. С учетом того, что группировки Сухопутных войск не являются объектами первоочередного удара, часть формирований войсковой ПВО можно содержать для усиления обороны объектов СЯС от внезапного разоружающего глобального удара СВКН противника. При других ожидаемых вариантах развития военно-политической обстановки формирования войсковой ПВО, обладающие достаточно высокой маневренностью, могут быстро переместиться для обороны группировок войск. Целесообразность таких мер подтверждают проводимые исследования в ходе командно-штабных учений и игр. Например, проведенное в ВА ВКО моделирование показало, что нападающая сторона (США и НАТО) обладает возможностями уже в первом массированном авиационно-ракетном ударе на любом из направлений вывести из строя более 80–90 процентов аэродромов обороняющейся стороны и завоевать превосходство в воздухе. Виртуальные маневры зенитными соединениями, частями и подразделениями Сухопутных войск для прикрытия ближайших аэродромов снижали их потери более чем на 50–60 процентов. Исследования также показали, что централизованное управление формированиями ПВО (ПВО-ПРО) разных видов ВС при ведении ими боевых действий в общих районах повышает общую эффективность действий в 1,4–1,6 раза и увеличивает безопасность авиации всех видов.
Сохранение способов и форм борьбы с воздушно-космическим противником с участием оборонительных войск (сил) ВКО и ударных войск (сил) авиации, ракетных войск и артиллерии и сил флота обеспечивает их согласование для дезорганизации управления СВКН противника и уменьшения их возможностей по нанесению последующих ударов.
Сохранение бригад ВКО (дивизий ПВО) и соответственно частей радиотехнических войск в составе командований ВВС и ПВО при территориальном принципе построения системы ВКО облегчит организацию общей разведки воздушного противника в границах военных округов, а также обеспечение радиолокационной информацией соединений, частей и подразделений авиации, войск (сил) ПВО Сухопутных войск и флота.
Юрий Криницкий, анализируя пути решения проблемы, отметил: «Печально, что сегодня мы готовимся парировать молниеносный нокаутирующий удар растопыренной пятерней войск, большая часть которых подчиняется разным органам управления, имеет разные задачи и совершенно неадекватное время реакции на угрозу». Очень печально, но именно Юрий Криницкий не хочет объединить их под общим руководством, как это достигается при создании ВКС и СВКК.
Выбрать путь решения проблемы единого руководства организацией и ведением борьбы с СВКН противника на основе сравнения их достоинств и недостатков каждый может самостоятельно.
Публикация Юрия Криницкого «Парировать быстрый глобальный удар» продолжила дискуссию о дальнейших путях реализации Концепции воздушно-космической обороны России. Главная проблема состоит в том, что с созданием Войск ВКО не были восстановлены единое руководство и единая ответственность за организацию и ведение вооруженной борьбы со всеми силами и средствами воздушно-космического нападения (СВКН) противника над всей территорией РФ и ее союзников. В прошлом номере в первой части этой статьи рассказывалось о путях решения данной проблемы. Сегодня попытаемся ответить на вопрос: нужен ли Войскам ВКО собственный воздушно-космический театр военных действий (ВК ТВД) при наличии традиционных континентальных, океанских и морских ТВД?
Ответ на этот вопрос дают теория и практика использования данной военно-научной категории органами военного управления. Юрий Криницкий утверждает: «Привычные сухопутно-морские ТВД с развернутыми на них группировками войск… становятся архаичными». И в связи с этим предлагает ввести и применять при планировании действий Войск ВКО ВК ТВД со своими стратегическими воздушно-космическими и воздушными направлениями, которые должны нарезаться независимо от общевойсковых стратегических и операционных направлений. В своей статье он утверждает, что пространство и время борьбы в воздухе и космосе принципиально перестали совпадать с пространством и временем борьбы на суше и море и что прошедшее совмещение воздушных направлений со стратегическими, как он называет, «сухопутными» направлениями привело к рассогласованию пространства планируемого отражения с пространством прогнозируемой агрессии.
Для подтверждения или опровержения представленных положений обратимся к теории. Согласно Военному энциклопедическому словарю (ВЭС) 2007 года (стр. 903) ТВД – обширная территория части континента с омывающими ее морями или акватория океана (моря) с островами и прилегающим побережьем континентов, а также воздушно-космическое пространство над ними, в пределах которых развертываются стратегические группировки ВС и могут вестись военные действия стратегического масштаба. Границы и состав ТВД определяются военно-политическим руководством государств. Например, военно-политическое руководство США и НАТО разделило территорию Западной Европы на три сухопутных ТВД: Северо-Западный Европейский, Центрально-Европейский и Южно-Европейский ТВД НАТО. На каждом из театров в мирное время созданы группировки ОВС НАТО с единым командованием, спланировано их возможное применение, созданы системы управления, базирования и снабжения.
Каждый ТВД имеет свои специфические условия ведения военных действий (военно-политические, военно-экономические, военные, физико-географические, этнографические), а также оперативное оборудование территории, влияющее на подготовку и ведение операций стратегического масштаба и войны в целом. Поэтому всестороннее изучение всех этих элементов ТВД, в том числе объектов управления группировками ВС, базирования СВКН и сил ПВО, районов размещения и развертывания группировок сухопутных войск и флота, и их оценка являются одной из задач органов военного управления для подготовки группировок ВС к отражению агрессии.
В РФ границы и состав ТВД официально определяются в угрожаемый период. Это вполне логично, так как если нет войны, то нет и ее театра. Поэтому для обеспечения изучения и анализа органами военного управления вышеперечисленных элементов обстановки в мирное время элементами деления геостратегического пространства определены стратегические направления – часть территории региона с прилегающими акваториями и воздушным пространством, в границах которой находятся важные экономические, военные и административные центры, имеющие стратегическое значение, а во время войны могут располагаться и вести военные действия оперативно-стратегические группировки ВС (ВЭС, стр. 886). Стратегические направления подразделяются на операционные направления. В угрожаемый период, когда четко определились противник и ожидаемое пространство военных действий, официально устанавливаются границы и состав ТВД. Стратегические направления становятся его элементами.
В свою очередь воздушно-космическое направление – полоса воздушно-космического пространства, в которой ударные средства авиационных и ракетных сил выводятся кратчайшим путем от мест базирования (развертывания) к важнейшим военным объектам и промышленным центрам (ВЭС, стр. 202). В реальности самолеты и крылатые ракеты совсем не обязательно будут лететь кратчайшим путем. Воздушно-космические направления подразделяются на воздушные направления. По Криницкому, совокупность воздушно-космических направлений и стратегическая космическая зона образуют воздушно-космический ТВД. При этом он утверждает: «В воздушно-космической сфере часть объектов создана заблаговременно. Это аэродромы, ракетные позиции, пункты управления ВВС, орбитальная группировка».
Теперь обратимся к практике. При подготовке операций и боевых действий должностные лица органов управления воинских формирований (общевойсковых, сухопутных, ВВС, ПВО, флота), исходя из потенциального или реального противника и возможного применяемого , вне зависимости от официального деления геостратегического пространства определяют общий возможный район (пространство) ведения операции (боевых действий). Наряду с другими элементами оценки обстановки оценивают физико-географические условия района ведения операции (боевых действий). Наносят на карты элементы оперативного оборудования территории района (пункты управления и связи, позиционные районы ракетных войск, аэродромы, объекты ПВО и ПРО, военно-морские базы), районы размещения, выдвижения и развертывания группировок сухопутных войск и флота, других войск. Исходя из реального базирования и реальных или прогнозируемых районов развертывания, а также из задач, в том числе из расположения обороняемых объектов, и возможностей вооружения определяют ожидаемые направления (пространство) действий группировок СВКН, сухопутных и морских группировок противника. Между собой эти направления могут совпадать, а могут и не совпадать. Таким же образом определяются направления (пространство) действий своих и взаимодействующих группировок войск (сил). И только после этого для оформления замыслов и решений, написания директив, боевых приказов и распоряжений, а также для организации взаимодействия они привязываются к официально определенным для всех направлениям независимо от их «нарезки». Главное, чтобы они всеми органами управления и должностными лицами понимались однозначно.
Представим, что предложение Юрия Криницкого принято. Командования военных округов, флотов, объединений ВВС спланировали действия по общепринятым общевойсковым направлениям. В свою очередь в Войсках ВКО нарезали свои направления, естественно, не совпадающие с общевойсковыми, и спланировали по ним применение своих войск. Реально согласовать эти действия будет чрезвычайно сложно, так как офицеры штабов просто не будут понимать друг друга. Именно для возможности согласования действий группировок войск (сил) ПВО всех видов и родов войск, всех видов авиации, сухопутных войск, сил флота и других войск (сил) были совмещены воздушные направления с общевойсковыми стратегическими направлениями. При этом достаточно только назвать в директиве, боевом приказе или указаниях по взаимодействию направление, чтобы подчиненные или взаимодействующие органы управления правильно его определили.
Таким образом, исходя из реального планирования операций (боевых действий) утверждение Криницкого, что «теперь пространство действий сил воздушного нападения и войск (сил) сухопутных и морских группировок принципиально не совпадает», для практики не имеет оснований. Кроме того, приведенный им пример нанесения авиационных ударов многонациональными силами в 1991 году по Ираку с направлений, не совпадающих с направлением действий сухопутных войск, не характерен для России из-за ее глобальной территории. Например, не будет же противник при развертывании борьбы за острова Малой Курильской гряды наносить авиационные удары с Западной Европы, самолеты до Курил и Сахалина не долетят. Частичное исключение составляет только северное направление. Однако и здесь можно ожидать действий не только стратегической авиации с крылатыми ракетами, но и десантных групп по захвату или выведению из строя отдельных военных или энергетических объектов.
Принимая во внимание результаты анализа теории и практики использования категории ТВД, ответить на вопрос, нужен ли Войскам ВКО собственный воздушно-космический театр военных действий, каждый может самостоятельно.
Контраргументы по ряду частных утверждений Криницкого
Кроме основных вопросов, в обсуждаемой статье поднимаются частные и приводится ряд тезисов, которые, надо отметить, написаны очень талантливо, но с которыми нельзя согласиться.
Тезис первый. Юрий Криницкий утверждает, что «пока нет ТВД, не может быть никакого планирования совместных операций на ТВД» и что «…агрессивным действиям противника из воздушно-космического пространства не будет предшествовать никакой подготовительный период. Времени на планирование операции по отражению нападения накануне или по свершившемуся факту не будет. Поэтому операцию по отражению агрессии необходимо планировать заблаговременно». Непонятно, кому автор оппонирует. Официальные руководящие документы предписывают планирование применения ВС в целом, а также объединений, соединений и частей проводить заблаговременно в мирное время и уточнять планы в угрожаемый период или с началом внезапных военных действий. Реально в ВС РФ такое планирование проводится и строго контролируется. Так как стратегические направления определены в мирное время, воздушные операции на стратегическом направлении (ТВД) могут планироваться и планируются заблаговременно в мирное время. Поэтому и название данной операции двойное: для мирного времени – операция на стратегическом направлении, после «нарезки» ТВД – операция на ТВД.
Тезис второй. Юрий Криницкий пишет, что в последние полтора десятка лет на учениях и в подготовке реальных действий временем начала войны «совершенно неоправданно выбирается момент, когда противостоящие оперативно-стратегические группировки войск уже развернуты, театры военных действий обозначены, линия фронта начерчена на рабочих картах командиров, войска условно зарыты в окопы. Далее или одновременно с этим процессом начинается этап планирования операции». Приведенный тезис не соответствует имеющимся реалиям, кроме создаваемой обстановки на ряде командно-штабных учений при отработке частных вопросов. Во-первых, как указано в контраргументах по первому тезису, планы применения ВС в целом и всех воинских формирований должны быть разработаны заблаговременно. Если нет планов, то и войска не могут развертываться (неизвестно, где нужно развертываться и для решения каких задач). Во-вторых, официальные документы определяют различные варианты начала военных действий: операции могут начинаться в условиях внезапного нападения противника при незавершенном развертывании войск (сил) или при полном их развертывании и создании планируемой группировки. В условиях внезапного нападения противника отражение удара СВКН противника должно осуществляется дежурными по ПВО и ПРО силами. Их действия наращиваются приводимыми в боевую готовность силами ПВО Войск ВКО, ВВС, Сухопутных войск и флота (в местах дислокации или на маршрутах выдвижения). Боеготовые силы авиации, ракетных войск и артиллерии, флота должны наносить ответно-встречный удар по первоочередным объектам. Главные группировки войск и сил флота при этом должны рассредоточиваться с последующим выходом и развертыванием в районах предназначения. Эти постулаты известны всем военным еще из училищ.
Третий тезис Юрия Криницкого раскрывается в нескольких местах статьи: «Войска и силы ВКО (ПВО, РКО) из структуры, выполнявшей важнейшую самостоятельную задачу решающего начального периода войны, превратились во второстепенную структуру, обеспечивающую последующие, весьма неспешные действия общевойсковых группировок войск, не развернутых в границах несуществующих континентальных ТВД… Есть реальность в виде молниеносного (разоружающего) глобального удара. Его сценарий рассчитан на шесть часов… Группировку СЯС требуется защитить силами ВКО не на месяц и не на день, а на эти самые важные часы». Непонятно, на основании каких исходных данных Криницкий сделал такие выводы.
Во-первых, само создание Войск ВКО показывает, что руководство государства и ВС осознало важность роли войск (сил) ВКО в вооруженной борьбе. Для отражения возможного внезапного воздушно-космического или воздушного нападения организовано боевое дежурство по ПВО, соединения РКО непрерывно несут боевое дежурство и выполняют предписанные им задачи, остальные соединения и части ПВО всех видов ВС и Войск ВКО в мирное время содержатся боеготовыми с минимальными сроками приведения в боевую готовность.
Во-вторых, войскам и силам ВКО (ПВО, РКО) самостоятельные задачи, несмотря на их важность, никогда не ставились, потому что только поражением СВКН противника в полете из-за недостаточной эффективности систем ПВО и ПРО все необходимые объекты защитить нельзя. Даже в 80-х годах прошлого столетия при наибольшей численности сил и средств ПВО эффективность противовоздушной обороны в разных регионах, по оценкам, не превышала 8–20 процентов.
В-третьих, защитить группировку СЯС от внезапного разоружающего удара, безусловно, необходимо. Для решения этой задачи Юрий Криницкий, ссылаясь на Владимира Слипченко, предлагает «уничтожать средствами ПВО до 70 процентов, а средствами ПРО – до 90 процентов высокоточных воздушных и ракетных целей противника». Какими силами? Любой специалист знает, что достичь такой эффективности системы ВКО невозможно не только практически, но и теоретически (денег, мощностей промышленности и людей не хватит, чтобы произвести и обслуживать необходимое количество вооружения ВКО). Оставшимися же после всех сокращений силами, которые могут быть в Войсках ВКО, решить проблему защиты объектов СЯС принципиально невозможно. Поэтому и предлагается сконцентрировать усилия в борьбе против воздушно-космического противника не только Войск ВКО, а и войск ПВО Сухопутных войск и сил ПВО флота и всех боеготовых ударных сил авиации, ракетных войск и артиллерии и флота.
В-четвертых, утверждение Юрия Криницкого, что действия общевойсковых группировок войск в сравнении с действиями сил и средств ПВО неспешные, надуманное. Общевойсковые действия потому и называются общевойсковыми, что они включают действия всех или большинства видов и родов войск ВС, то есть это действия авиации, сухопутных войск, флота, других войск, а также сил и средств ПВО. Силы и средства формирований, входящих в общевойсковую группировку, приводятся в готовность за различное время и действуют с различными скоростями, а не только по Криницкому, который считает, что ракеты «Искандер» или «Гранит», самолеты при нанесении ударов летят медленнее, чем зенитные управляемые ракеты и самолеты истребительной авиации.
Четвертый тезис Юрия Криницкого о том, что единственная военная угроза России – молниеносный глобальный разоружающий удар США и НАТО, поэтому Войска ВКО становятся главной военной силой государства, проходит через всю его статью. Дело дошло до утверждения со ссылкой на Владимира Слипченко: «Совершенно очевидно, что в войне будущего сухопутных группировок у нападающей стороны, подготовившейся к такой войне, вообще не будет». Здесь автор явно перегнул палку. Во-первых, Войска ПВО никогда не были, а Войска ВКО никогда не станут главной военной силой государства хотя бы потому, что только уничтожением СВКН противника (в реальности небольшой их части) даже маленькую войну нельзя выиграть. Во-вторых, США и НАТО с их развитыми СВКН не единственные потенциальные противники России. Внезапный молниеносный глобальный разоружающий удар не единственный вариант военной угрозы. Конечно, мы должны готовиться и согласно положениям официальных документов готовимся выявить его подготовку и силами ВКО ослабить для обеспечения нанесения встречного и даже ответного, неприемлемого для агрессора удара всеми боеготовыми силами, в том числе СЯС. Однако для отражения любой другой агрессии, а также во внутренних конфликтах нам нужны не только Войска ВКО и СЯС, но и Сухопутные и десантные войска, и флот, и все другие войска и силы. Эти войска и силы будут также нужны, чтобы не допустить захвата наших ресурсов даже в гипотетической ситуации уничтожения наших СЯС безъядерными средствами.
Пятое утверждение Юрия Криницкого состоит в том, что мы должны сидеть и выжидать, пока запущенные СВКН противника пересекут государственную границу России, иначе нас, как в войне с Грузией, объявят агрессором. По Криницкому, все другие государства имеют право на превентивные действия, а Россия такого права не должна иметь. На самом деле мы не такие убогие. Официальные документы предписывают: для ликвидации военных угроз России и союзникам мы имеем право и должны приводить группировки ВС в готовность и наносить при необходимости упреждающие удары, прежде всего удары по критически важным объектам противника. Для ликвидации эскалации кризисных ситуаций и начавшихся вооруженных конфликтов предусмотрено многовариантное применение СЯС от демонстративных пусков ракет и полетов самолетов до массированных встречных и ответных ударов. Исходя из этого призыв Юрия Криницкого «В вероятной войне будущего России нужна собственная концепция молниеносного сокрушительного ответа. Стратегические ядерные силы должны быть применены не когда от них и от экономики страны ничего не останется, а когда они еще в состоянии причинить неприемлемый ущерб агрессору, то есть в первые часы войны» явно запоздал.
Шестое утверждение Юрия Криницкого: «Простое сложение задач Военно-воздушных сил и Войск ПВО не привело к появлению новой интегрированной стратегической цели. Это был увеличенный набор двух важных, но различных и несовместимых задач половинок искусственно созданных организационных структур. С незначительными видоизменениями ситуация сохраняется по сей день… По сути произошло даже не слияние, а поглощение Военно-воздушными силами Войск ПВО. Все главкомы и командующие объединениями нового вида ВС подбирались исключительно из авиаторов-ударников. Соответственно последствия были фатальны для тех, кто стоял на страже воздушных рубежей Родины». Надо бы уже перестать ностальгировать по событию прошлого столетия. Объединение Войск ПВО и ВВС было вызвано, во-первых, тем, что войск и сил для двух видов ВС стало маловато. Во-вторых, в вооруженных силах подавляющего большинства государств силы авиации и ПВО находятся в одном виде ВС и ни у кого не возникает сомнения в целесообразности такой структуры. В-третьих, применение Войск ПВО и авиации в общих объединениях ВВС и ПВО значительно облегчает планирование воздушных операций, включающих оборонительные и ударные действия, организацию взаимодействия между формированиями ПВО и авиации, а также увеличивает безопасность своей авиации. Ярким примером нового качества от совместного применения авиации и сил ПВО демонстрирует Израиль, система ПРО «Железный купол» которого отражает удары ракет палестинцев, а авиация тут же наносит удар по выявленным пусковым установкам. В-четвертых, в самый ответственный момент объединения Войск ПВО и ВВС первым главнокомандующим новым видом ВС – ВВС целых четыре года (1998–2002) был не авиатор-ударник, а представитель Войск ПВО, выпускник Военной академии ПВО генерал армии Анатолий Корнуков. Кроме того, первым и вторым начальниками главных штабов ВВС были также представители Войск ПВО Виктор Синицын (1998–2000) и Борис Чельцов (2000–2007). Они сделали все возможное, чтобы в новом виде ВС противовоздушная составляющая не пострадала больше, чем авиационная. В-пятых, обвинение авиаторов-ударников в фатальных последствиях для представителей Войск ПВО не имеет оснований. Также не имеет оснований обвинение общевойсковых, как выразился Юрий Криницкий, «пехотных» органов управления в некомпетентности в отношении противовоздушной обороны. Обвинение общевойсковых военачальников в некомпетентности в сравнении с узкими специалистами равносильно обвинению дирижера музыкантом, потому что дирижер не умеет так лихо, как он, стучать на барабане. Общевойсковой начальник объединяет общим замыслом все многообразие действий различных войск и сил для решения общих задач, а узкие специалисты служат для консультаций, выработки предложений по применению своих войск (сил), детального их планирования и организации действий. Точно так же в отношении своих войск (сил) работают и должностные лица ВВС, в том числе авиаторы, выходцы из ударников. При этом качество управленческой деятельности в наибольшей степени зависит от уровня подготовки должностных лиц (как их учат, так они и работают).
Седьмой тезис Юрия Криницкого заключается в обвинении науки в зацикливании на формах военных действий, которые вообще не нужны: «Главное здесь – способ военных действий… К сожалению, последние десятилетия в отечественной военной науке делается упор на формы, а разработкой новой, эффективной технологии, то есть способов ведения боевых действий, в том числе в ВКО, почти никто не занимается. Это путь к деградации военного искусства». Во-первых, это заявление дискредитирует ВА ВКО, в которой, кстати, работает Юрий Криницкий. В действительности основная научная деятельность академии посвящена разработке способов борьбы с СВКН противника. Именно на базе разработки способов борьбы с гиперзвуковыми летательными аппаратами учеными академии была выдвинута, а затем доказана гипотеза о необходимости интеграции систем ПВО и РКО в общую систему ВКО. Юрий Криницкий почему-то не заметил, что статья, которую он так детально анализирует, в конечном итоге посвящена технологии разработки стратегических, оперативных и тактических способов борьбы с СВКН противника. Во-вторых, безусловно, способ носит главенствующую роль, так как выражает содержание действий. Но для того чтобы описать любой способ действий, требуется несколько страниц текста, на стратегическом уровне – несколько десятков страниц. Поэтому без внешнего выражения содержания нельзя даже назвать любой документ, определяющий подготовку к военным действиям. Например, план чего? (Нужно описывать способ: «Сосредоточить усилия на таком-то направлении… и т. д.».) Название же формы позволяет кратко выразить существенные признаки способа достижения цели (решения задач) предстоящих военных действий. В частности, уже в названии «План операции» или «План нанесения удара» каждый военный представляет в общем виде способ, то есть содержание действий. Таким образом, формы военных действий – это «птичий» язык военных и его нужно сохранить.
Восьмой тезис Юрия Криницкого: «Практический опыт планирования совместных противовоздушных операций на ТВД, полученный на различных учениях, – это тоже фикция. Военная наука отличается тем, что ее постулаты невозможно объективно проверить на практике в мирное время, поскольку практика – это война. Пока ее нет, достоверность научных положений проверяется на учениях. Но зачастую они напоминают игру в шахматы самого с собой». Почему фикция планирования касается только противовоздушных операций на ТВД? Тогда уж это общая фикция планирования всех форм военных действий. Она точно так же относится и к планированию действий Войск ВКО.
Вопросы о применении истребительной авиации и показателях эффективности ВКО очень сложные и требуют не однозначных аргументов, а обширных доказательств. Поэтому они в рамки данной статьи не вписываются. Автор надеется, что ему будет предоставлена возможность вернуться к этим вопросам в следующих публикациях.
Принципы организации геополитического пространства
(введение в проблему на примере Восточного вопроса)
Очерк Восточного вопроса может быть изложен не только с точки зрения военной истории, истории дипломатии, политической истории, но и как очерк организации геополитического пространства. В данной статье мы хотим поставить начальный теоретический вопрос о языке геополитики, но не о том языке понятий, на котором писались геополитические трактаты, не о том языке, на котором говорили в разные эпохи дипломаты и политики. Речь идет об особом языке, на котором говорят страны, становясь субъектами геополитического процесса,- о языке организации территории, геополитического взаимодействия. Этот язык постоянно меняется с ходом истории - в последнее столетие меняется очень быстро, но тем не менее сохраняет общие закономерности организации геополитического пространства.
Функции территорий
Понятие функции территории имеет смысловое и при этом как бы "игровое " значение, которое участки земли, отдельные области приобретают в процессе соперничества держав. Последнее обусловлено тем, что арена противоборства двух или более (в случае Восточного вопроса сначала России и Англии, затем России, Англии и Германии; роль Франции всегда была второстепенной) участников геополитического процесса легко ассоциируется с игровым полем. Действительно, противники совершают ходы и контрходы, напрашивается аналогия с шахматами на огромной доске. Другое дело, что доска эта не расчерчена так строго, как шахматная. Нельзя сказать, что она никак не расчерчена, потому что на ней есть горы, долины, реки, традиционные торговые пути и перекрестки, живут народы и племена, имеющие различную культуру и различный характер. Любое геополитическое действие не может не принимать в расчет этих обстоятельств.
"Испещренная океанами, материками и островами, земная поверхность является для них своего рода шахматной доской, а тщательно изученные в своих основных свойствах и в духовных качествах своих правителей народы - живыми фигурами и пешками, которыми они двигают с такой рассчитанностью, что их противник, видящий в каждой стоящей перед ним пешке самостоятельного врага, в конце концов теряется в недоумении, каким же образом и когда сделан был им роковой ход, приведший к проигрышу партии ",- писал русский геополитик А. Вандам о действиях англичан. Но из рассуждении Вандама видно, что геополитические субъекты сами из, так сказать, "подручного " географического, человеческого, культурного материала, имеющегося на арене соперничества, стремятся создать свои "шахматные " фигуры. "Разметка " геополитического поля складывается из функциональной нагрузки различных территорий в процессе их взаимодействия и международных политикоправовых принципов оформления их статуса. Вторая, еще более важная особенность геополитической игры в отличие от любой другой состоит в том, что она не имеет четких правил. Говоря об алгоритмах геополитического соперничества, мы предпочитаем говорить не о правилах, а о языке.
Когда "разметка " геополитического поля понятна всем соперникам, можно считать, что, придавая тем или иным областям то или иное функциональноигровое значение, они следуют неким закономерностям организации геополитического пространства, особой логике геополитического взаимодействия. Их взаимная понятность приводит к тому, что периодами складывается определенный типичный язык геополитики. Однако едва у соперников созревают новые ценности, вырабатываются новые способы действия или достигаются новые технические возможности, как они тут же стремятся видоизменить этот язык - а значит, принципиально играют без всяких правил. В геополитике правил нет, но закономерности есть. И эти закономерности отражают исторический характер соперничества геополитических субъектов. Соответственно, меняются и сами функциональные значения территорий. Это мы далее и попытаемся проиллюстрировать.
Ту форму соперничества, которая на протяжении второй половины XIX века наблюдалась между Россией и Англией, мы назовем фронтальной. Крупный английский теоретик империализма П. Мун утверждал, что "русская стратегия носила чисто наступательный характер, британская - оборонительный или, скорее, оборонительнонаступательный " и, может быть, в целом он был прав, поскольку для Англии как для морской державы размеры сухопутных владений не могли быть самоцелью. Но, по существу, складывались две огромные непрерывные, почти параллельные фронтовые линии, которые, как волны, накатывались навстречу друг другу,- это сравнение представляется нам операционально наиболее удобным. До XX века эти линии не находились в непосредственном соприкосновении. Между ними складывалась буферная полоса. При схематичном подходе ее можно рассматривать как нейтральную зону. Экономическое развитие, и особенно развитие путей сообщения, на таких территориях часто искусственно сдерживалось для того, чтобы сохранить их в роли буфера и исключить для них возможность самостоятельности и саморазвития. Так, например, в 1900 году Россия заключила договор с Персией, по которому последняя обязывалась не выдавать разрешения на железнодорожное строительство никому вообще, России в том числе.
Рассмотрим более детально функции буфера при фронтальном типе соперничества. Необходимо заметить, что в ходе соперничества в Восточном вопросе Англия на обширной линии суши во многом действовала согласно логике сухопутной державы. Разумеется, и на Востоке она прежде всего охраняла все те пункты на побережье, которые могли стать для России морскими воротами.
Но в действиях на суше и у России, и у Англии имелось множество сходных черт. Накатывающееся волнообразное движение обширных фронтовых линий обеих стран постепенно захлестывало полосу, которая все еще разделяла их. Перед напором этих двух встречных волн промежуточная полоса начинала казаться некой равномерной, "сплошной " средой: естественные преграды в ней на удивление игнорировались, наступление русских вовек шло прямо по "крыше мира " - высокогорьям Памира. Однако в процессе конфронтации между соперниками эта как бы сплошная среда получает свою организацию: при игнорировании ее естественной структурированности создается искусственная, а именно - она заполняется специфическими буферными образованиями. При всем разнообразии этих образований общим для всех них является то, что их функциональное значение в любом случае связано с переменой скорости распространения влияния соперников в "сплошной " среде.
Так, при фронтальном типе конфронтации буфер может иметь функцию "волнореза " для одной, а иногда и для обеих сторон. Примером второго может служить Тибетское государство, относительно которого Россия и Англия в 1907 году договорились, что ни одна из них не будет добиваться в нем собственного влияния, и даже все дипломатические сношения с ним будут идти при посредничестве Китая. В существенном смысле "волнорезом " виделась Англии и Турция, которую она планомерно поддерживала в состоянии неделимости и политической прострации, не допуская при этом ни расчленения, ни экономического развития Турции. Роль "волнореза " была уготована Англии и для "Независимой Армении ", создание которой рядом с Закавказьем она провоцировала в 90е годы прошлого века, не отступаясь при этом от тезиса о целостности Турции. Предполагалось, что этот "волнорез " должен служить преградой для русской экспансии на юг. Вряд ли в Лондоне рассматривали этот план серьезно. Цель была, по всей видимости, проще: рассорить Россию с населением армянских вилайетов Турции, доселе поддерживавшим ее наступательные действия на турецком фронте, а теперь поддавшимся на английскую провокацию. Такого рода действия Англии тоже можно рассматривать как создание буфера. Ведь при фронтальном типе соперничества главная функция состоит в том, чтобы тормозить распространение противоположной волны (т. е. набегание линии фронта соперника) на какомлибо участке той полосы, которая все еще может рассматриваться как относительно нейтральная. В этом смысле форма буфера является вещью второстепенной. Территория, население которой воспринимается как недружественное, также является до некоторой степени преградой для экспансии, хотя бы потому что продвижение вперед в этом случае требует приложения больших сил и энергии.
Идеальной формой буфера "волнореза " является агрессивное государственное образование, созданное в непосредственной близости от фронтовой линии соперника и призванное служить ударной силой, разрушающей эту линию. Но такого примера в чистом виде англорусское соперничество на Востоке не знает. (Такими, однако, были славянские государства, поддерживаемые Россией у границ Австрии.) При сложившейся на Востоке ситуации трудно представить себе столь откровенное хозяйничанье в чужой зоне влияния. Ведь движение фронта каждой из сторон, подобное мощной накатывающейся волне, создавало волнообразное движение впереди себя, можно сказать, подгоняло мелкие волны перед собой и определяло в некоторых случаях постоянный вектор активности народов и политических образований, примыкающих к фронтовой полосе, против своего соперника.
В этом случае можно говорить об ином типе буферного образования, о наделении его функциями "агрессора ", чьими руками стоящая за ним сторона добивается фактического перевеса над своим главным соперником. Но в утверждениях такого рода, сколь бы теоретически очевидными они ни казались, нужно быть крайне осторожным, поскольку и таких примеров в чистом виде история Восточного вопроса не знает. Англия использовала Турцию в своем противоборстве с Россией и в течение долгого времени поддерживала неделимость Турции. Но назвать последнюю просто английским агентом в какойлибо период было бы натяжкой. И Англия, и Россия прямым и косвенным образом использовали Афганистан в борьбе друг против друга, но целенаправленно поддерживать укрепление независимости и военной мощи Афганистана не решалась ни та, ни другая сторона. Экономическое развитие Афганистана также ни одни из них не поощряла.
Россия в течение десятилетий опиралась в своей восточной политике на армянское население Османской империи и в некотором роде смотрела на армянские вилайеты как на свой буфер, а точнее, как на потенциально свою территорию. На этом основании Россия даже добилась того, что немцы вынуждены были изменить свой первоначальный проект Багдадской железной дороги и обойти армянонаселенные районы Турции. Однако Россия сдерживала экономическое развитие этих территорий (главным образом из опасения, что строительство там путей сообщения облегчит Турции или третьим странам подступы к русской границе, но в какойто мере, возможно, и ввиду нежелания форсировать консолидацию армянского населения). Националистическое движение в армянской среде также обычно вызывало у России достаточно болезненную реакцию. Делая ставку на армян как на дружественное население в Османской империи, она никогда не предполагала их собственной активности. И даже то, что армяне в массовом порядке участвовали в русских военных кампаниях против Турции, было делом их собственной инициативы - Россия не делала абсолютно ничего такого, что дало бы армянам возможность утвердиться в мысли о своей самостоятельности. Если Россия или Англия и поддерживали у коголибо из своих соседей чувство независимости и самостоятельности, то это касалось всегда племенных образований (в Восточной Персии, в Афганистане), которые в любом случае не имели перспектив собственной государственности. В противном случае они впоследствии могли бы превратиться из союзников в препятствие для продолжения экспансии. Кроме того, по мере продвижения линии фронта бывшие союзники включались в состав империи и подпадали уже под внутреннюю имперскую политику.
Агрессивные буферные образования являются характерным элементом организации пространства при других формах соперничества держав, в частности при той форме, которую мы назовем линейной. Этот тип соперничества возник в истории Восточного вопроса на рубеже XIX-XX веков. Речь идет о соперничестве торговых и стратегических путей, контролируемых теми или иными державами. Эта форма соперничества существовала в течение веков в борьбе за владычество над морем. Ведь, как писал знаменитый американский геополитик адмирал А. Мэхэн, "с социальной и политической точек зрения море прежде всего представляется великим путем; или, что может быть еще рельефнее, обширной общинной равниной, через которую люди могут проходить по всем направлениям, но на которой излюбленность некоторых из путей показывает, что были серьезные причины избрать один из последних преимущественно перед другими. Эти пути называются торговыми путями, и причинами, их определившие, следует искать в мировой истории " или, добавим, во всемирной географии. Эти пути охранялись контролирующей их державой. Так, Англия планомерно захватывала все морские подступы к Индии - близлежащие порты, проливы и каналы, мысы, служащие базами снабжения кораблей,- т. е. по сути Англия как бы навешивала на ключевые точки морских путей свои "замки ". Причем "увеличение территории было для Англии не только не необходимо, но даже нежелательно. Ей нужно было только держать в своих руках пункты, господствующие над главными путями. В XVIII веке английские торговцы больше дорожили двумя вестиндийскими островами, чем всей Канадой ". Так англичане основали свою колонию на Капской земле, но все значение этой колонии было не в Африке, а в Азии.
Такого рода территория могла быть не больше, чем точкой на карте, величайшую важность имело лишь ее местоположение. Пространство, которое занимали английские владения в Гибралтаре, были "ничтожны (не более 6 кв. английских миль), но природа и военное искусство из этого небольшого пространства создали сильный оплот могущества для флага, который развевается над крепостью...
Почти все движение в проливе легко усматривалось с высот Гибралтара, с которого открывается широкий горизонт на море. Правда, эта крепость сама по себе не может мешать проходу судов, в особенности из океана; но с помощью даже небольшого флота, укрываемого под укреплениями в заливе, она может запереть судам обратный выход в океан ".
В XIX веке значение сухопутных путей выдвинулось на первый план благодаря развитию железнодорожного транспорта и вызванному им значительному удешевлению сухопутных перевозок. Линейная форма соперничества держав, до того существовавшая только на море, начинает распространяться и на суше, что приводит к качественным изменениям в функциях буферных зон.
Все железнодорожные проекты, появившиеся на рубеже веков, имели характер магистральной экспансии, в смысле канализированного распространения воздействия. В условиях острой конкуренции железнодорожных проектов различных держав и при том, что каждый из них имел колоссальное военное значение, каждая страна должна была позаботиться о его гарантиях самостоятельно. Россия, построив КВЖД на территории Маньчжурии, в итоге просто ввела в последнюю свои войска и оккупировала ее. Германия, разрабатывая свой проект Багдадской железной дороги, также была озабочена тем, чтобы организовать пространство вдоль своего стратегического пути таким образом, чтобы обеспечить его безопасность и беспрепятственное функционирование. В непосредственной близости от дороги тонкой, но непрерывной лентой должны были располагаться поселения немцевколонистов, которые бы непосредственно контролировали работу магистрали. По обе стороны от колеи должны были находиться районы преимущественного экономического развития. Эти районы, как крепостным валом, защищались либо естественными географическими преградами, либо воинственными племенами, которым германцы отводили роль "сторожей ", т. е. буферного образования особого рода, призванного выполнять защитные функции и обеспечивать гарантии безопасности пути. Особый акцент в германских железнодорожных проектах делался на хозяйственное освоение территории, причем основная нагрузка в нем падала на туземное население, германцы же собирались оставить за собой лишь контрольные функции.
Таким образом, может быть выделена еще одна функция буфера. Он оказывался особым политикоэкономическим образованием, на которое возлагались функции хозяйственного развития территории. Каждый крупный пункт на пути приобретал значение перевалочной базы, поскольку к нему сходились боковые ответвления железной дороги и шоссе. Узловые станции на железной дороге превращались в новый компонент организации территории, в ее нервные центры. Цепочка этих буферных зон вдоль магистрали имела в комплексе огромное геостратегическое значение, поскольку давала возможность военных перевозок по всему Востоку, связывала в единое целое важнейшие стратегические районы и, кроме того, определяла организацию всего пространства в зависимости от основной коммуникационной линии, ее направления. Безопасность сухопутных транспортных коммуникаций могла достигаться и другой формой организации пространства, когда магистраль являлась совместным предприятием двух или нескольких держав. Посмотрим с этой точки зрения на русскоанглийский раздел зон влияния в Персии в 1907 году. Безусловно, что раздел Персии был связан с фронтальным типом соперничества и был призван смягчить последнее. Однако в его ходе восприятие данного геополитического региона менялось. И той, и другой стороной предлагались различные железнодорожные проекты и планы экономического развития Персии, которые было невозможно осуществить в эпоху фронтального соперничества. В конце концов все более настойчиво стали идти разговоры о совместной русскоанглийской железной дороге, которую Англия бы строила с юга, а Россия с севера. План послевоенного передела Ближнего и Среднего Востока (план СайксПико, 1915-1916), также имел такую конфигурацию, которая делала бы удобной прокладку совместной для держав Антанты трансвосточной дороги.
Таким образом, фронтальный тип соперничества постепенно трансформировался в линейный, приобретая тенденцию техникоэкономического сотрудничества. Однако при этом не исключались подвижки зон влияния, а также сохранение ряда черт фронтального соперничества. Проект немецкой "Багдадки " похож на линию фронта; немцы таким образом стремились расширить свое жизненное пространство, и вдоль их колеи предполагалась как бы непрерывная линия обороны. Немецкая активность по бокам их магистрали, там, где дорога проходила вблизи границ чужих сфер влияния, напоминала действия при фронтальном типе соперничества. Так, например, немецкие миссионеры начинали активно действовать в армянских вилайетах Турции, лежавших в стороне от немецкого пути, но являвшихся как бы буферной полосой между русской и немецкой зонами активности; более того, постепенно вторая начинала теснить первую.
Однако в это время на геополитическом поле совершались действия, которые характерны только для линейной формы соперничества, и появлялись территориальные образования, которые до того создавались только в ходе морского линейного соперничества. Эти действия представляют собой "навешивание замков " на пункты, являющиеся для тех или иных стратегических путей ключевыми: создаются буферыблокаторы, буферыконтролёры.
Размеры их территории, так же, как и при морском соперничестве, могут не иметь значения. Замочек может быть мал, лишь бы он был хитро устроен. Именно таким образом Англия останавливает движение немецкой колеи к Персидскому заливу. В сентябре 1901 года у порта Кувейт, единственного удобного порта Персидского залива, находившегося до того в зависимости от Турции и управляющегося турецким губернатором, английский военный корабль останавливает турецкое судно и запрещает османским солдатами высаживаться на берег, а в ноябре над Кувейтом объявляется английский протекторат. Путь к заливу германцам закрыт. Чтобы не дать им возможности воспользоваться запасным вариантом, т. е. вывести колею к Красному морю, англичане "вешают замок " и здесь - следует оккупация Акабы. Собственно, это мат в два хода. Немцы, потратившие столько сил и средств на строительство своей магистрали, оказались в тупике. Им осталась только одна возможность - свернуть на восток и двигаться в Индию через Персию.
Функцию контроля заинтересованными державами пути из Средней Европы на Ближний Восток должны были выполнять Балканские страны, через территории которых он проходил. Буферыконтролёры расположены вдоль зон влияния, как бы будучи нанизанными на некий стержень. В этом случае такой "линейный " буфер мог поддерживаться в роли активного, иногда даже агрессивного агента, чего не допускалось при фронтальной форме соперничества. Ведь он должен был быть проводником дальнодействующего влияния державыпокровительницы, а по возможности и вытеснять с арены соперничества агентов других держав на магистрали. В этом смысле показательны те комбинации, которые возникали на Балканах перед первой мировой войной (в частности, Македонский вопрос).
Третья форма соперничества держав, которую мы назовем очаговой, возникла уже в XX веке. Образно можно выразиться так: напротив "крепости ", принадлежащей одной державе, возникает крепость, принадлежащая другой, и эти крепости ведут между собой перестрелку, добиваясь победы или перевеса в регионе. Пространство между ними оказывается "полем битвы ". В качестве классического примера можно привести недавнее противостояние на Ближнем Востоке Израиля, вооружавшегося преимущественно Соединенными Штатами, и Сирии, вооружавшейся преимущественно Советским Союзом. Ливан, находящийся между ними, получил "игровое " значение "поля битвы ".
Соперничество такого типа предполагает глобальное противостояние держав, когда его ареной является весь мир в целом. В этом случае агенты "агрессоры "
используются уже в полной мере. Через их посредство основной мировой конфликт как бы сублимируется. В специальной организации арены соперничества уже в целом нет нужды.
В годы, предшествовавшие очаговому соперничеству, была сделана попытка перекроить восточную арену с глобальных позиций, но, так сказать, с точки зрения геополитики мира, в ходе конференций, последовавших за первой мировой войной. Тогда державампобедительницам удалось более или менее неконфликтно поделить между собой сферы влияния на Ближнем и Среднем Востоке. Организация этого пространства как арены соперничества практически отсутствовала, а акцент переносился на глобальную ответственность держав и принципы управления народами. Была разработана довольно гибкая и продуманная мандатная система.
В эпоху очагового противостояния структура пространства на Востоке остается примерно той же. Оно само по себе не предполагает какойлибо особой организации пространства, во всяком случае обширных территорий. Его суть состоит в том, что функцию "агрессора " (носителя этого противостояния) в принципе может получить абсолютно произвольно избранная страна, т. е. та, которую удается на это спровоцировать, поскольку в любом случае это - не более чем фрагмент глобального противостояния двух геополитических сил и стоящих за ними блоков.
Однако и про очаговую форму соперничества нельзя сказать, что конфликты возгорались в том или ином месте земного шара хаотично. Напротив, сплошь и рядом возникали рецидивы фронтального и линейного типов. Другое дело, что сами эти проявления носили фрагментарный и часто непринципиальный характер. Те моменты, которые в предыдущую эпоху наверняка приобретали бы в связи с гораздо более жесткой структурой геополитического пространства доминантное и самостоятельное значение, в это время относительно легко заменяются альтернативными комбинациями.
Так, например, если отметить на карте точки, в которых в течение этого периода действовала "рука Москвы ", то окажется, что Советский Союз не обошел своим вниманием почти ни одну из тех территорий, которые считались значимыми для контроля над морскими коммуникациями. Это показывает, что классически сухопутная Россия в эпоху глобальной геополитики поддается соблазну стать морской державой и добивается этого очень настойчиво. Но жесткой последовательности в ее действиях нет - она берется за те предприятия, которые с наибольшей вероятностью могут увенчаться успехом, оставляет одни, неудавшиеся, и тут же берется за другие, за тысячи километров от них. А классически морская Америка, следуя геополитической доктрине Н. Спайкмена, стремится укрепиться на береговой полосе Евразии, что в какойто мере можно рассматривать как современную форму фронтального соперничества. Но и ее действия не имеют строгой последовательности. По большому счету - в рамках глобального противостояния - территории Римленда для Америки взаимозаменяемы.
Очаговая форма, таким образом, скорее выражает не процесс структурирования арены взаимодействия геополитических сил, а стиль их взаимодействия. Она если и создает ввиду своей глобальности некое подобие общемировой пространственной структуры, то это явление вторичное и производное. Скорее, это выражение старых методов геополитической борьбы, но на новый, гораздо более динамичный лад. Необходимость удержания определенных точек мирового пространства остается, но обширность арены соперничества дает огромную свободу маневра: устраняет из макроуровня геополитического действия как элементы тщательного балансирования отношений, свойственные классической дипломатии, так и алгоритмичности - предзаданного характера процесса взаимодействия. То, что в какойто момент особую значимость приобретает та или иная точка мирового пространства, объясняется текущими причинами, и она может быть оставлена, если в следующий момент оказывается удобнее действовать в другой. Все это тем более нужно подчеркнуть, поскольку на микроуровне геополитического действия все отчетливее проявляются проектноалгоритмические черты, и следующим этапом геополитического взаимодействия становится проектный, предполагающий упорядоченность и синхронизированность действий в различных регионах и на разных уровнях, о чем мы будем говорить ниже.
Геостратегические линии
Структурообразующими осями, вокруг которых организуется мировое пространство, являются геостратегические линии. Что они собой представляют? Они сопряжены с основными векторами экспансии (экономической, военной, идеологической). Однако, как нам представляется, можно выделить несколько типов таких линий.
В качестве геостратегических стержней мы можем рассматривать линии конфликта между державами. Если обратиться к истории Восточного вопроса, то в конфронтации между Россией и Англией можно выделить четыре такие линии конфликта, которые мы назовем памирской, персидской, армянской и балканоконстантинопольской. Они требовали специфической организации пространства, которая в конечном счете призвана была предотвратить глобальный конфликт.
Прохождение этих линий обусловлено не только географическими факторами, и даже не только политикогеографическими, но также культурными и психологическими. Эти последние в значительной степени определяли отклонения геостратегических линий. Так, персидская линия англорусского соперничества во многом определялась тем, что англичане воспринимали Персию как этап на пути русских в Индию, тогда как для России Персия по существу была самоцелью, и если планы похода на Индию изредка обсуждались, то только в связи с памирскими экспедициями.
Линии соперничества в иных обстоятельствах могут перестать в линии сотрудничества, что, в частности, происходило в начале XX века с той же персидской линией. Но если линии конфликта можно представить себе как отрезки, проходящие по спорным территориям от одной зоны прочного влияния до другой, то линии сотрудничества пронизывают большие пространства, проходят через страны и континенты, разветвляясь и связывая между собой обширные регионы.
Геостратегические линии связаны также с сухопутными или морскими путями, т. е. с основными направлениями грузопотоков и с линиями переброски войск. Прокладка железнодорожного пути напоминает прорубание просеки, которая может служить основой для освоения и организации (или переорганизации) всего прилегающего пространства. Речь идет уже не только о контроле над данным направлением грузопотока, но и о монополизации контроля над обширным регионом, образно выражаясь, над всем бассейном железнодорожной магистрали.
Геостратегические линии можно определить и в идеальном выражении - как направления распространения культурных образцов. При этом организация пространства вокруг них может сложиться близкая к той, которая складывается на линиях военных конфликтов. В качестве центров агрессии могут использоваться как очаги собственной культуры, так и любые другие культурные очаги, которым может быть придана соответствующая доминанта. Идеологические агрессоры могут совпадать с военными, но могут вносить и дополнительные моменты в организацию территории вокруг линии конфликта. Однако культурноидеологические линии напряжения вряд ли могут быть преобразованы в сферу сотрудничества, поскольку речь идет о конфронтации глубинных культурных доминант, о трансляции основополагающих ценностей. Здесь возможны либо победа одной стороны и подавление другой, либо некое неустойчивое образование.
В разные эпохи и для разных стран эти идеальные геостратегические линии качественно различны. В эпоху очаговой формы соперничества (при всей ее идеологической напряженности) говорить о стабильных линиях такого рода почти бессмысленно. Они складывались ситуативно и были непрочны.
Германская "Багдадка " носила ярко выраженную, но довольно специфическую идеологическую нагрузку. Она не была для Германии связью с какойто значимой территорией вне себя. Она была продолжением себя, очень напряженно переживаемым прорывом за свои пределы - почти идеальнометафизическим расширением жизненного пространства, сопровождавшимся эксплицитным идеологизированном на эту тему.
Столь же эмоционально значимой была линия Великобритания - Индия, единая в идеальном плане и бесконечно разветвленная в своем реальном воплощении. В конечном счете Индия была для англичан, переживших в связи с потерей американской колонии тяжелый психологический кризис, воплощением надежды и страха, тем, что можно сравнить с появлением второго ребенка после смерти первого. Если в Великобритании был период, когда шли разговоры о том, что ради колониального могущества метрополия должна жертвовать даже собственными интересами, то можно себе представить, что английский империализм имел довольно сильную идеальную струю, а не только меркантильную.
Для России наибольшую идеологическую нагрузку имела та ее геостратегическая линия, которая проходила через Балканы к Константинополю. Но это линия не обрывалась в Константинополе, а простиралась вплоть до Палестины и даже дальше, до Эфиопии; она пронизывала весь восточнохристанский мир и на большей части протяжения не имела военностратегического подкрепления. Она выглядит уже как сугубо идеальная и даже не вполне имеющая характер экспансии, скорее, как связующая страны и народы, принадлежащие к одному религиознокультурному (византийскому) миру.
Вообще, то, что называется геостратегической линией, представляет собой некий стержень, вокруг которого идет особого типа структурирование территории (о чем мы говорили, когда речь шла о фронтальном и линейном типах соперничества держав). Она может иметь 6"ольшую или меньшую идеологическую нагруженность, что также влияет на организацию территории, через которую она проходит. Она также может иметь свою выраженную пропагандистскую компоненту и благодаря этому замыкать на себе самые разнообразные элементы геополитического взаимодействия. Так, та геостратегическая линия, которую принято считать линией экономической и идеологической экспансии Турции в Средней Азии, имеет сложный многоуровневый характер. Она включает в себя и реальную трансляцию пантюркизма (в самых различных его аспектах) на Среднюю Азию, но она же может рассматриваться и как замаскированная линия (или, может быть, псевдолиния) американской экспансии. Америка канализирует турецкую экспансию в определенное русло (экспансия в Среднюю Азию естественна для Турции идеологически, но не экономически). Таким путем Америка стремится достичь определенного динамического распределения сил на Ближнем и Среднем Востоке, нужного ей скорее для контроля над самим этим регионом, чем над Средней Азией, и добивается этого посредством создания специфических пропагандистских фантомов, заставляя страны и народы действовать под их влиянием.
Таков, например, "план Гобла " (обоснованная буквально в три строки и объявленная сугубо индивидуальной инициативой бывшего эксперта Госдепартамента США схема передела границ в Закавказье с целью разрешения Карабахского конфликта). Этот план, символизирующий турецкую экспансию на восток и в течение некоторого времени заставлявший Турцию проявлять выжидательность по отношению к Карабахскому конфликту, подающий надежды Азербайджану, являющийся пугалом для Армении, источником нервозности для Ирана, подталкивающий Карабах на действия в том направлении, которое не было для него изначально естественным (стремление выйти к иранской границе и тем самым пресечь саму возможность реализации столь однозначно невыгодной для армян комбинации), с самого начала являлся лишь пропагандистским трюком: реально к его воплощению никогда не было сделано ни шага.
Геостратегические линии такого рода, наглядная пространственная структура которых начинает растворяться среди высшей динамики военных и психологических комбинаций и как таковая может формироваться скорее в качестве целевого пропагандистского образа, принадлежат уже к иной, проектной организации пространства.
Проектная организация пространства
Любая экспансия осуществляется по более или менее обдуманному плану, но к концу XIX века мы уже имеем дело с предварительной проработкой организации подлежащего экспансии пространства (что видно из анализа немецкого проекта Багдадской железной дороги), причем проект экспансии, даже если сама она не удается, часто заметно сказывается на организации арены соперничества. Он может воплощаться фрагментарно, в качестве подготовки державой ключевых позиций для его реализации, может вызвать к жизни специфические территориальные образования, с тем чтобы нейтрализовать действия соперников. Следуют страховочные меры и контрмеры, и на карте региона возникают образования, происхождение которых в данном месте и в данное время невозможно объяснить, если не принять во внимание, что кроме реальной борьбы между державами идет борьба идеальная, борьба проектов.
На рубеже веков в основу проектов кладется железнодорожное строительство. Основная борьба разворачивается между английским проектом "три К " - "Капштадт-Каир-Калькутта (пронизывающим всю Африку и добрую половину Азии), русским проектом "два П " - Петербург-Персидский залив, имеющим в Тегеране развилку на восток, к русской границе в Средней Азии и к индийской границе через Афганистан и немецким проектом "три Б " - Берлин- Бизантиум (Константинополь)-Багдад, который также предполагалось продлить в сторону Индии. Эти три проекта фактически определили политику держав в регионе.
В XX веке проекты усложняются, они предполагают уже организацию пространства, обладающую определенными - не столько статическими, сколько динамическими - качествами. Например, границы государственных образований очерчиваются так, что предопределяют затяжной конфликт (именно он является стержнем проекта), который приводит к тому, что прилегающий к нему регион центрируется на этот конфликт и в процессе его развития приобретает качества, делающие его проницаемым для вмешательства извне.
Если раньше акцент в геополитике делался на выделении значимых участков территории, а очертания их границ были не так существенны (скажем, Англии было в конечном счете безразлично, будет ли район Мосула включен в "Независимый Курдистан " или в подмандатный ей Ирак), то конфигурация раздела Палестины на еврейское и арабское государства имеет долговременное значение для конфликтной динамики. Эта конфигурация даже при слабой напряженности между создаваемыми государственными образованиями порождает у них тревогу за свою безопасность. Гарантии безопасности связываются в сознании субъектов конфликта с переделом границ. Создается, можно так сказать, технологическая структура самовоспроизводящегося конфликта, провоцирующего политическую прострацию вокруг себя.
Интересно также формирование при этом геополитической роли. Война 1948- 1949 годов на Ближнем Востоке может быть определена как ролеобразующая, когда у участников конфликта закрепилось целостное в"идение себя в конфликте, предопределяющее внешнеполитическое поведение на десятилетия.
Феномен ближневосточного конфликта может быть описан и с точки зрения неизвестной предшествующей геополитике технологии регионализации мира как особой формы пространственной организации. Политический регион представляет собой определенную территорию, выделенную субъективным способом, произволом доминирующей геополитической силы - не просто исходя из потребности контроля над ним, но и потому, что таким образом ей удобно рассматривать пространство своего действия. Мыслительные фигуры накладываются на реальность.
В этом смысле крайне интересным представляется определение понятия геополитического региона, данное Спайкменом: "Геополитический регион - это не географический регион, определенный неизменной топографией, а с другой - динамическими сдвигами в центрах силы " (выделено нами - С.Л., Л.К.). Таким образом, геополитический регион воспринимается в любом случае не как самозамкнутый, а по определению подлежащий динамике глобального геополитического взаимодействия, он суть лишь фрагмент и узел стягивания напряжений некоего всемирного целого.
В целом геополитический проект описывается скорее не как принцип организации пространства, а как способ действия мировых сил, способ, строящийся лишь отчасти на реальной переорганизации территории региона, что мы видим на примере арабоизраильского конфликта, а также на примере определенных международноправовых формул и процедур организации пространства, таких как принцип границ, принцип защиты территориальной целостности государства, принцип самоопределения, процедуры международного урегулирования и т. п., которые сами задают направленность и динамику международного взаимодействия.
Сами по себе предварительные планы урегулирования конфликта, представленные в виде карты территориальных переделов, могут служить мощными стимулами провоцирования конфликтной динамики и рычагами ее контроля. Примером этого является план ВэнсаОуэна для Боснии. Он предопределил для участников конфликта направленность действий, подоплекой которых стало стремление сделать невозможной реализацию данной схемы, аналогично тому, о чем мы уже упоминали по поводу "плана Гобла ".
Таким путем проект предопределяет для оказывающихся в поле его действия субъектов некоторое распределение внешнеполитических ролей, т. е. задает некую динамическую псевдосюжетность конфликта и проецирует на нее предзаданный образный ряд, который в конечном счете обусловливает не только восприятие течения конфликта внешним миром, но и в значительной мере восприятие конфликтующими сторонами друг друга и даже отчасти самих себя.
Таким образом, в технологии проекта существенным компонентом является временн"ое распределение взаимодействий, алгоритмическое регулирование последовательности шагов, которое передается весьма употребительным сегодня в международной политике термином "процесс ". Как прямо вытекает из этого, проектная организация пространства не предполагает обязательно долговременного закрепления за территориями и субъектами функций и ролей, и пространственная конфигурация региона может меняться как в плане внутренней структуры отношений, так и в плане привязки к нему тех или иных территорий.
Характерным является также нарушение причинноследственных связей в течение конфликта. Примером этого может служить происходившее недавно на югозападе Азербайджана, когда два ряда событий - наступление карабахских вооруженных сил и поток беженцев из района боевых действий,- которые по всей логике должны были быть непосредственно связаны между собой, оказались как бы в разных планах реальности. Поведение беженцев определялось не реальными действиями карабахцев, в течение нескольких недель оставлявших открытым коридор в Азербайджан, а внешними средствами массовой информации, делавшими акцент на том, что за иранской границей для беженцев уже установлены палатки и доставлена гуманитарная помощь.
Таким образом, те реальности, которые в предшествующие эпохи создавались с помощью военной стратегии, замещаются психологическими реальностями.
Геополитическое действие все в большей мере совершается в ментальном плане, делая возможным непрямое, но тем не менее мобильное и гибкое воздействие.
Проектный способ геополитического действия предполагает определенную степень сотрудничества между мировыми силами и определенное распределение ролевых образов между ними. Предметом соперничества становится мера контроля над "ключевыми точками " проекта.
Однако проектный способ действия полностью не исключает других, более архаичных форм соперничества, что придает геополитическому взаимодействию пульсирующий характер, когда фазы сотрудничества в реализации проекта сменяются действиями в стиле традиционной военной стратегии, приводящими реальный баланс сил в более адекватное состояние. Так, быстрая смена политических декораций в Закавказье объясняется в значительной мере тем, что Россия, участвуя в проектной организации пространства Ближнего и Среднего Востока, параллельно традиционным образом стремится закрепить свои позиции на этой территории.
Вандам А. Наше положение. СПб., 1912, с. 27
Moon P. Th. Imperialism and Politics. N.Y., 1927, p. 275
Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю. 16001783. СПб., 1895, с. 29
Хоррабин Дж. Ф. Очерк историкоэкономической географии мира. МЛ., 1931, с. 65
Вернадский И.В. Политическое равновесие и Англия. СПб., 1877, с. 22
Обст Э. Англия, Европа и мир. М.Л., 1931, с. 98
Spykman N.J. The Geography of the Peace. N.Y., 1944, p.6
